Ворон Доктора Ф

“Я должна бы испытывать хоть что-то, хоть какое-то ощущение горечи или страха, может быть, злости, хоть что-то способное заставить двигаться вперед, распутывая этот страшный клубок тайны”, - подумала девушка, равнодушно и абсолютно спокойно разбирая свое лицо и тело в искажениях темного зеркала. Слуга между тем проверил квартиру на предмет прослушки или подобных ловушек - все чисто. Тогда, не дожидаясь приказаний, подошел к госпоже, снял с ее безвольных плеч пальто, аккуратно упокоил его в утробе глубокого сумрачного шкафа, так жаждущего принимать и принимать одежду, но давно заснувшего в своем одиночестве в отсутствие посетителей.

- Госпожа? - осторожно спросил Цетон, слегка наклоняясь ее уху. Она только что-то промычала, рассматривая, как в трансе, свое отражение, словно упоенная его спокойным созерцанием без извечного ужаса и беспрестанного страха. Эмоций не оставалось, она сама их продала за покой, а теперь они бы, может, и помогли, может, сердце бы подсказало, что делать, а теперь только четко и размеренно щелкали выключателями страницы разума. Она анализировала свое лицо, все его незнакомые и чужие черты, тонкую, словно тушью проведенную, линию носа, безучастные короткие выгнутые безразличием брови, неулыбающиеся бледные губы, кукольные пухлые щеки, и не менее кукольные, совершенно потухшие, как у умирающего старика, глаза, впивающиеся несколькими слоями радужной оболочки прямыми лучами во все окружающие предметы, но словно бы только видя и не воспринимая их.

- Твой мир нереален… - вспомнилась собственная пронзительная мысль и не напугала, не напугало даже абсолютное равнодушие, сама себе ответила:

- Нереален? И что с того?

Она вздохнула, прошла в одну из многих пустующих комнат. Одна только пыль, а слуга даже не оставил следов на этой пыли. Цетон услужливо вился вокруг нее, глаза его мерцали таким же безразличием.

- Не прикажете ли приготовить ужин? - проворно напомнил о мирском Цетон.

- Было бы из чего… - скептически бросила девушка, явно все еще сомневаясь в способностях слуги, несмотря на фокус с дверьми, которые ныне опочили в спокойном затворении.

- Только прикажите, - поклонился Ворон.

- Допустим, приказываю, удиви меня. Сотвори кулинарный шедевр в этой пустой квартире, - поняла, как весело издеваться, Розалинда, впрочем, слуга только вежливо улыбнулся, словно уже сотни раз в нем вот так сомневались, а потом изумлялись мастерству исполнять приказ, абсолютно любой приказ. Так и произошло на этот раз. Исчезнув, казалось, на миг в пределах кухни, бесшумно открыв холодильник и рыбные консервы, слуга уже пригласил госпожу отужинать.

- Странно, совсем не то, что я ожидала, специи? - удивилась капризное существо восхитительному вкусу обыденности в утонченном сочетании разноцветных специй.

- Вы весьма проницательны, это старинный восточный рецепт. В те времена умели создавать малыми силами и ресурсами немалую изысканность. И не только в еде, но и в искусстве, хотя еда - некоторая весомая часть искусства, а помимо искусства, еще и в мыслях и восприятии.

- Ты так уверенно говоришь, как будто сам тогда жил… - проговорила госпожа безучастно.

- Ведь я Ворон. Все может быть, - уклончиво ответил Цетон.

- Ты ведь когда-то был человеком? - заинтересовалась девушка.

- Все может быть, - не отвечая, помнит ли он или не помнит, отозвался слуга, верным псом наблюдая, стоя чуть поодаль за спиной, трапезу госпожи.

- Скучный ты. Скажи… А ты тоже ничего никогда не чувствуешь? - замечала истинную суть своего состояния Розалинда.

Улыбка тронула плотно сжатые, как по принуждению, губы, Ворон собирался слегка приоткрыть завесу тайн своего существования и происхождения, словно готовя к чему-то свою госпожу:

- Каждый Ворон обладает чем-то особенным, какой-то затейливой уникальной штучкой, каким-то своим клоунским стилем. Можно сказать, я клоун-эксцентрик, не пытающийся вызывать смех. И да, заморозка действует не только на господ, но прежде всего и на ее автора. Фокус для фокусника.

- Значит, Фрейд ничего нет чувствовал?

- С чего бы? Почему именно Фрейд? - отнекивался Цетон.

- Я догадалась… Тогда… - задумчиво вспоминала с трудом девушка. - Ведь… Он тоже страдал, раз придумал такую безумную концепцию, которая оправдывает любое зло. Верно, ваша работа, Вороны, слуги Отчаяния. Что стало с ним? Что станет со мной?

- Ты ведь не боишься, моя уникальная госпожа, - отозвался обнадеживающе уверенно молодой человек.

- Отчего же я уникальная? - вскинула узкие бровки девушка, не оглядываясь.

- О!.. Этот аромат, пьянящий аромат отчаявшейся души. В твоем случае он великолепен своим противоречивым сочетанием тусклой, но незатухающей надежды и одновременно всеобъемлющего… - почувствовалось блаженное напряжение в упоенном голосе Цетона.

Розалинда поморщилась:

- Отчаяния… Ты рассуждаешь о душах, как о блюде, словно вот она, моя душа-то бессмертная - на тарелке разложена телом рыбы под специями. С кем же я заключила контракт… Чего ты добиваешься? Почему выбрал именно меня? Очевидно, я самое аппетитное кушанье за последнее время?