Вор и убийца

Это был инквизитор — над сердцем вышит красный крест! Вот почему Велдон столь пристально следил за мной! Кого же он прислал? Конгрегация Вселенской инквизиции всегда славилась умением вести допросы с пристрастием, однако стоило инквизитору произнести первые слова, я понял, что ошибся. Человек в рясе с красным крестом не имел ничего общего с инквизиторами Бранда.

— Вы будете называть меня святым отцом, — заговорил монах. Его речь звучала правильно, но одновременно резала слух явным огсбургским акцентом. Имперец поднял руки, чтобы откинуть капюшон. Пальцы, высохшие, тонкие, как у мумии, медленно опустили ткань на плечи.

Я внутренне отпрянул. Голова без растительности, даже без бровей, и лицо, обтянутое желтоватой нездоровой кожей, с выпирающими скулами, серыми тонкими губами и глубоко посаженными глазами, создавали впечатление ожившего и заговорившего черепа. Особенно при тусклом свете единственного светильника, подвешенного под потолком за инквизитором.

Отступив на несколько шагов назад и упершись спиной в стену из грубо обтесанного камня, церковник сложил руки на груди и неспешно осмотрел Тейвила с ног до головы, скользя по нему колючим взглядом. Потом также оценивающе оглядел меня, отчего я занервничал. Никак не удавалось настроиться на нужный лад, нащупать ниточку, ведущую к воровской магии, но я с упорством и одновременно нарастающим чувством досады продолжал свои попытки. Я уже забыл, когда у меня не получалось прикоснуться к магии.

Монах вдруг спросил:

— Есть ли среди вас двоих чернокнижники?

Я замер, по телу снова пробежала дрожь, то ли от холода, то ли от вопроса инквизитора. Порадовался про себя скудному свету фонаря, скрывшему предательскую реакцию тела на странный вопрос церковника. Но может ли тот видеть меня насквозь?

— Оберст Даман, — продолжил инквизитор, — уверил, что этот уровень подземелья идеально защищен как от внешнего колдовского проникновения, так и от ворожбы внутри. Здесь черное волшебство не возымеет силы и…

Церковник замолчал на половине фразы. Он переводил взгляд с меня на Тейвила и назад. Губы чуть кривились, словно от брезгливости, но взгляд пылал опасным огнем. В его глазах отражались отблески костров инквизиции из прошлого Орнора. Весьма недалеко прошлого.

— …и любая магия доставит вам гораздо больше страданий, когда мы начнем, — закончил монах, улыбнувшись. Вернее, он полагал, что улыбается, на самом деле еще сильнее стал походить на говорящий череп. — Разумеется, если между нами возникнет недопонимание. Но, когда мы начнем понимать друг друга, его светлость герцог Альбрехт выслушает вас, тогда сможете рассчитывать на его милость и смерть. Вернее, то, что от вас останется, наконец дождется ухода в мир иной для встречи с Создателем.

Инквизитор продолжал улыбаться. Смотреть на него было невыносимо. Любая предсмертная маска из гипса выглядела бы гораздо более живой, чем лик нашего палача.

— Да пошел ты! — рыкнул барон.

Я поймал взгляд Ричарда, когда он посмотрел на меня. В нем смешались ненависть и отчаяние загнанного зверя.

— Оберст Даман предупреждал, — притворно вздохнул монах. При этом его глаза, не мигая, уставились на гвардейца. Ненадолго, но этого времени хватило, чтобы я поймал себя на малодушии. Я был рад, что Тейвил нарочно приковывает внимание инквизитора к себе, значит, пытка начнется с него, и у меня еще будет драгоценное время, чтобы подышать полной грудью или найти путь к магии. Если это вообще удастся!

Я запаниковал! Предо мной вставала стена! Неужели инквизитор не врет, и Даман сказал правду — окружающие стены на самом деле гасят магию? Помнится, в книгах о войнах с расами нелюдей встречались упоминания о защитных чарах, какие накладывали святые отцы на темницы для важных пленников. Только откуда Даману о том знать? Оберст Даман! Как ему в полковничьем чине, если он был генерал-губернатором? Я чуть не взвыл! Что за мысли в голове? Какое мне дело до предателя Конрада Дамана, если нет и не будет моей воровской магии, а значит, исчезает последний призрачный шанс на побег!

Инквизитор склонился к столу с приспособлениями для пыток. Он снова перебирал их, бормоча что-то неразборчивое себе под нос.

— Не поминай лихом, Христофер, — прошептал Ричард.

— Гард. Николас Гард.

— Пусть будет Гард.

Тейвил уронил голову на грудь. Его пересохшие губы произносили слова молитвы. Не хотелось верить, что он сломался, но я и сам был на грани отчаяния. Нам суждена мученическая смерть, и небо проявит неслыханную милость, если мы умрем быстро. Проклятый пепел! В отличие от Ричарда, я не мог вспомнить молитвы! Взывал к милости Бога Отца и Бога Сына, а в голове только сквернословия и богохульства. Небеса никогда не примут мою черную душу! Ей уготована дорога в ад!

Монах по-прежнему звенел железками.

За дверью послышались шаги. Я превратился в слух, моля двуединого Бога, чтобы шли к нам. Хотя бы это, Боже! Я готов был надеяться буквально на все, чем бы это ни оказалось, даже на чьи-то шаги! В дверь настойчиво забарабанили кулаком.

— Открывайте! — прогремел требовательный железный голос Велдона.