Вор

Даже душ не помог, хоть ничего и не случилось, так и не удалось избавится от давящего и грызущего ощущения, что из приличной девушки я внезапно стала самой отвратительной многоразовой подстилкой под парней. Не просто же так Антон решил, что может заявиться ко мне и сделать… сделать что-то страшное. Не только он, но и тот, с кем Куликов пришел. После их ухода заперла дверь на ключ и еще довольно долгое время проплакала, сидела в коридоре и тряслась от каждого шороха на лестнице. Бонька облизывал мое лицо, пытаясь успокоить истеричную хозяйку и через какое-то время ему это удалось. Я встала с пола, на котором провела последние полчаса и, подперев входную дверь табуреткой, взятой с кухни, отправилась в душ. Хотелось смыть ощущение чужих рук со своей кожи, даже скорее, ощущение нападения и страх перед неотвратимой бедой. Казалось, что даже спустя время, эти двое все еще находятся у меня за спиной. Стоя в ванной, то и дело открывала и закрывала кран, шарахаясь от собственных галлюцинаций. Все смотрела на Боньку, что улегся здесь же в ванной на не слишком-то удобном резиновом коврике, ждала, что песик вскинется и залает на появление чужих, но он невозмутимо лежал и даже ухом не водил. Непонимающе смотрел на меня, в моменты, когда выключала воду и испуганно прислушивалась к звукам за дверью. Закутавшись в старенький махровый халатик, вылезла из ванной и быстро, уже в комнате, переодевшись в джинсы с растянутой майкой, а сверху натянула свитер (хотелось нацепить на себя как можно больше одежды, словно ее бесчисленные слои могли как-то защитить), отправилась на кухню звонить на работу. Была мысль отпроситься, на ходу придумывала предлоги, что скажу, но включив телефон обнаружила сообщение, что в нашем здании прорвало канализационную трубу и сегодня у всех работников незапланированный выходной. Не передать, насколько мне полегчало, завтра суббота, а там воскресенье, за это время успею не только успокоиться, но и что-то решить с тем, как быть дальше. Смогу ли теперь выходить на улицу? Писать ли жалобу в полицию? Но, как же, это Антон. Он не уважает меня, поступил отвратительно, при этом как же я могу написать на него жалобу, ведь он почти родной человек? Да, он негодяй, но почти родной.

Еще минут через двадцать опомнилась, домывая раковину. В этом истеричном состоянии не заметила, как начала отмывать дом. Работа сама просилась в руки, мне нужно было чем-то заняться лишь бы не думать о плохом. И, поскольку, мыть больше было нечего, решила приготовить что-нибудь. Машинально настроилась на плов. Не знаю, о чем думала, только перед глазами стоял тот чужак. Демид. Я твердила себе, что он такой же, он почти так же нападал на меня и… Но… Я… я не могу врать, я сама жаждала его прикосновений и… поцелуев.

Достала из шкафчика старый казан, нарезала крупно лук, плеснула туда подсолнечного масла и поджарила его до золотистой корочки. Моментально запах еды подействовал на меня самым успокаивающим образом — воспоминания о маме и папе, рядом с которыми чувствовала себя в безопасности, заглушили дрожь в теле, и я продолжила готовку. Незаметно для себя отключилась и принялась за остальные ингредиенты — морковь, перец, мясо (его, к своему удивлению, нашла в холодильнике, наверное, Демид купил), изюм и несколько крупных головок чеснока. И лишь в тот момент, когда солила, поймала себя на мысли, что думаю о том, как любит Демид, поострее, очень солено или…

Остановилась. Даже отложила в сторону деревянную ложку, которой мешала все это. Да. Я его жду. Уверенно жду, дергаюсь и думаю, что как только он вернется, я снова, как и в детстве, окажусь в полной безопасности. Но почему?? Почему же я так доверяю ему, этому грубому человеку?

Я подскочила на том месте, где стояла, и в тот же момент услышала, как Бонька с неистовым лаем бросился в коридор — там раздался грохот, отлетела табуретка, которой подперла дверь. А это значит… кто-то пришел!

— Это и есть твоя хата? Че мебель-то валяется под ногами, бухал вчера? — чужой мужской голос заставил дрогнуть руки, в который только что держала тарелку. Теперь она на полу.

Звук или что… Прозвучало всего несколько шагов до того, как порог кухни закрыла уже знакомая фигура. Вскинула на него глаза, испугалась, думала, что ли, что он тоже набросится на меня, а он… тоже что-то увидел на моем лице, потому что резко остановился, будто бы врезавшись в невидимую стену. Остановился и довольно грубо спросил:

— Что, решила меня в дом больше не пускать? — буркнул он недовольно сквозь зубы.

Я бы ответила. Даже не смотря на его злобу, хотела… броситься, прощения попросить. Нет! Что такое опять говорю? Кто он? Я навоображала себе все! Какой он защитник, он первый все это и устроил…

— О, как вкусно пахнет! — над плечом Демида возникла толстощекая мужская голова и повела крупным носом. — Чую я, Дрозд, нас здесь покормят!