Воплощение

— Ты просто её не знаешь. Она способна на многое, чтобы удержать его под своим каблуком.

— Вполне возможно, но факты остаются фактами, принцесса.

— А если она всё же сделала это намеренно? Стёрла ему память обо мне? Как разрушить это заклятие?

— Так же, как и любое другое. Находишь талисман, к которому привязаны чары, и уничтожаешь его. Но я определённо не советую этого делать. — Его серые глаза потемнели, превратившись в бездонные колодцы предупреждения. — Лучшее, что ты можешь сделать для своего друга, это беречь эти стены как зеницу ока. Потому что, принцесса, от них зависит его жизнь.

Моё горло сжалось, словно меня душили изнутри.

Не это я хотела услышать. Да что там, это полная противоположность тому, что я хотела услышать. Я пришла сюда с намерением получить подтверждение своим подозрениям, а затем использовать эту информацию против Никки. Но вместо этого мне преподнесли на блюдечке гнилую правду, и на вкус она была дерьмовой.

Кружась в водовороте, ведущем прямиком в бездну, я внезапно кое-что вспомнила. То, что говорил мне Трейс сегодня в школе.

— А если он уже начинает вспоминать сам? Что, если ему снятся сны о людях, которых он вроде как не должен помнить?

Это ведь хороший признак, верно? Свет в конце непроглядного тоннеля…

Доминик тут же уловил подтекст, лежавший в основе моего вопроса, и пронзил меня своим пытливым взглядом. Но я не обращала на него внимания, продолжая смотреть на некроманта.

— Значит, процесс уже начался, — ответил Один, его голос был низким и не предвещающим ничего хорошо. — Лучшее, что ты можешь сейчас сделать, это молиться, чтобы эти стены не рухнули на него. Иначе можешь попрощаться со своим так называемым другом.

Что ж.

Капец.

Блин.

9. ОБЕЩАНИЯ НАДО ВЫПОЛНЯТЬ

Когда мы приехали обратно в поместье Хантингтон, в небе сверкнула молния. Время было почти четыре утра. Я чувствовала себя измотанной и совершенно подавленной.

Я была на сто процентов уверена, что Никки причастна к амнезии Трейса, и мне уже не терпелось разрушить этот розовый мирок, который она себе создала. Но теперь вообще непонятно что делать. Вполне может быть, что это она стёрла его воспоминания о последних месяцах, но в то же время есть вероятность, что только благодаря ей он сохраняет рассудок.

Один предупредил, какими могут быть последствия и что их никак не обойти. Если стены рухнут, Трейс в лучшем случае окажется в вегетативном состоянии. Как вариант, он может полностью спятить или, что ещё хуже, застрять в переживании своей смерти снова и снова.

Моё сердце погрузилось в бездну, как подводная лодка.

Я ни за что не допущу, чтобы с Трейсом такое случилось; даже если придётся уступить его Никки. Вот только я не знаю, как это сделать — как смириться с тем, что он потерян для меня и теперь с ней. Она его даже близко не заслуживает, и, честно говоря, при одной мысли о них как о паре к горлу подкатывает тошнота.

— Ты за всю ночь не съела ни крошки.

Доминик прислонился к проёму двери гостиной, глядя на меня, пока я смотрела в окно на дождь, бегущий по стеклу.

— Я не голодна.

Прошло несколько секунд, прежде чем он снова заговорил:

— Скажи, что я могу сделать, чтобы тебе стало легче, ангел.

Его голос прозвучал слабо, в нём явно слышалась боль. Не секрет, что Доминик уже давно не ограничивал связь между нами — между нашими эмоциями, — и это значит, что он не просто знает, когда мне было больно, но и чувствует эту боль.

Я в отчаянии замотала головой.

— Ты ничего не можешь с этим сделать.

Никто не может. Трейс идёт по тонкому льду: одно неверное движение — даже наклон не в ту сторону, — и он может провалиться в забвение.

Да как, чёрт побери, вообще после такого мне может «стать легче»?

После ещё одной долгой паузы он произнёс:

— Ты не говорила, что он начал тебя вспоминать.

Я знала, что этот вопрос всплывёт. Откровенно говоря, я удивлена, что он не задал его сразу, как только мы вышли из клуба. Возможно, он понимал, что меня лучше не трогать, что я хочу просто свернуться клубочком и погрузиться в себя.

— Ты намеренно скрыла это меня? — спросил он, и хотя его голос оставался спокойным и будничным, я улавливала его напряжённость между строк.

— Я не знала, что всё это значит, и… — Запнулась, внезапно ощутив кость в горле. — Я не была уверена, стоит ли говорить тебе об этом.

— Почему? — спросил он ровно, словно мои слова не вызвали у него никакой реакции, хотя я прекрасно понимала, что это не так.

— Не знаю. Это кажется чем-то неправильным. Когда я говорю с тобой о нём, мне кажется, я причиняю тебе боль, — призналась я, опустив голову. — А я не хочу причинять тебе боль.

И снова долгая натянутая пауза.

— Я взрослый мужчина, ангел. — Я услышала, как он идёт по деревянному полу, но не сокращает дистанцию. — Не нужно оберегать мои чувства.

— Знаю, — согласилась я, хотя на самом деле лишь от части. — Но ничего не могу с собой поделать.