Волонтёры

Захожу в гостиную – там голый бетон на потолке, а к нему не менее голые мысли. Люди хотят одного и того же – добра, покоя, тепла. Будь подобных единиц в достатке, как минимум, планета задышала бы легче. Тогда я иду по холодным ступенькам лестницы и размышляю о прихотях перспективы: ещё вчера я бегал около хлебозавода и радостно пинал мяч, а уже сегодня не могу составить алгоритм действий, который даст мне приемлемый результат. Раньше ты просто бил по воротам и забивал гол – там не нужны рассуждения, проявление чувств или анализ того, что съел на завтрак твой соперник. Цель достигнута, даже не вызвав у тебя недоумения по поводу её осмысленности. Дальше жить в ожидании дворцовых перемен или появлении горящих кустов посреди пустыни не стоит: наверное, нужно взять пример из детства и просто делать. А тот заурядный смысл есть в самом глаголе.

Далее – моя комната. Выпало тебе родиться в глухой провинции, значит, будь готов её оставить. В твои восемнадцать не будет массы вариантов, которыми можно располагать, словно пасьянсом. Ты должен сделать выбор, либо выбор сделает тебя. И дело не в самом образовании, которое, стереотипно, в столице всегда качественнее. Дело в окружающей тебя обстановке – равнодушной, но лелеющей наличие любого движения. Совершать хорошие поступки нужно в независимости от названия города, но их масштаб – определён именно количеством людей на квадратный метр. Но и это не фундамент, потому что решающим фактором всё же является твой собственный опыт, впитанные фразы, мысли, идеи, образы и чужие поступки, чужой исход.

Кажется, будь у современных студентов неограниченное количество финансовых активов, они могли бы и вовсе забыть за своих родителей. У меня нет примеров счастливых семей – у каждой есть проблемы, недосказанность, тайны. Никто из знакомых мне людей не подавал идеальных отношений, представительства той настоящей любви, о которой пишут в книжках и снимают фильмы. Конечно же, она есть, и я верил в это даже во времена, когда ничего не знал о любви. Но притворство взрослых – неисчерпанные запасы лицемерия и вечный гарант внешнего комфорта, который так боязно утратить, что лучше продолжить жить с человеком, которого давным-давно ненавидишь.

Отсутствие возможности возвести в абсолют – поклониться вечности и посвятить свою жизнь другому человеку. Я так отчаянно желал избавиться от потребности в любви, отношениях и даже дружбе, что готов был скитаться волком по обочинам дорог и лесов. Но вот она ты – сияешь в стихотворениях, словно божеский сарказм был ниспослан мне. Вот они друзья, товарищи – тот же анекдот о борьбе и мужестве. И люди расходятся, рано или поздно, и не существует бесконечности, которой наградят тебя за хорошее поведение, но мои восемнадцать лет – уже тогда я понял, какие вопросы и ответы должен отыскать. И тогда же я понял, что домой не вернусь.

Но вернёмся к сказке о металлической зиме. Когда-то мы вновь встретились с тобой, моя деревня. Тогда я не знал, что это наша последняя встреча. Ветер, жующий листья прошедшей эпохи. Умиротворение в грязных рабочих закоулках, крепкий сон, начиная с семи часов вечера. Я уехал в столицу и будто бы сделал скачок для развития человечества – неужели гордость определяет ценность момента. Отец удивился моей фразе про сложные углеводы, вспомнив свои собственные восемнадцать. Люди были другими каких-то пару десятков лет назад – и вот мы здесь, развиваемся, эволюционируем и находим выражение прекрасному в разнообразных формах (всех людей не стоит обобщать). Мы сделали огромный скачок вперёд, и жертва тому – непонимание собственных родителей, будто наше поколение, ускользнуло от прошлого века, словно грабитель от правопорядка.

XIV

Лекционные аудитории с их медицинским предисловием создают образ назидательной деспотичной истории, с присущей для неё тишиной, где студент является героем второго плана, а преподаватель – сочинителем басни. Когда человек не хочет выходить к доске и получает за это наказание, приговор, по сути, лишает его свободы. Ограниченность изложения материала призвана вызвать не только интерес, но и страх перед отсутствием приемлемой оценки. Преподаватель создаёт образ того самого научного вождя, который был воспитан в подобных условиях, возможно, возненавидел их, но всё-таки остался таким же. В противовес, с каждым последующим посещением аудитории студент обретает черты неподвластной, но жертвы, которая отчаянно хотела бы стать зверем, но не имеет на это полномочий.

Казалось бы, маленький пример из огромных бетонных задач – тот же символ тоталитарного государства, с которым продолжается упорная борьба, но в котором мы продолжаем жить. Некий условный хаос для райского будущего – чтобы уничтожить ад, нужно в нём воспитаться. Каждый круг можно обвести ещё большим кругом. И обязательным условием являются короткие лозунги, мол, мы же учимся или вы этого не заметили?