Волонтер: Неблагодарная работа

– Приятный человек, – прошептал полковник, накрывая того епанчей, – загадочный. Государю такие нравятся, и не хотелось, что бы мы его потеряли. Может лекаря пригласить?

– Немца? – уточнил Ельчанинов.

– Нет, русского. Иноземцы способны только кровь пускать.

– Аким, сбегай в стрелецкий полк. Найди там Ивана Емельяновича Спешнева. Да скажи ему, что Силантий Семенович Ельчанинов просил у него лекаря. Только давай, чтобы стрелой. Вон коня моего возьми. Да и нам с тобой Юрий надо выйти на улицу, мало ли он чем приболел. Иноземец все-таки.

Втроем они вышли на улицу. Ельчанинов проводил взглядом ускакавшего на коне Акима и проговорил:

– Лучшее средство от лихорадки – баня.

– Не буду спорить, – согласился Квятковский, – только существует одна незадача. Мы с тобой не уверены, что болезнь эта паром лечиться. Ему бы хлебного вина. Говорят, монахи его специально для этих целей сотворили. Сверху обтереть, да во внутрь налить.

– Что верно, то верно. Хлебное вино лучшая профилактика. Вот только, – тут Силантий Семенович, занервничал, – что-то у меня на душе неспокойно. Не правильно я поступил, решив, что должны мы с тобой больного покинуть. Должен ведь кто-то остаться с ним.

– Вот я и пойду, – сказал полковник и, отодвинув своего приятеля в сторону, направился к двери. – А ты Силантий стой здесь, жди лекаря, никого не впускай. – С этими словами он вошел внутрь.

Ларсон лежал на кровати и бредил. Полковник подошел к кадке, достал из кармана камзола чистый белый платок. Намочил его. Вернулся к больному и приложил к голове.

– Зачем, зачем, она мне изменила, – бормотал больной, – да еще с моим двоюродным братом.

Квятковский закачал головой, осуждая действия не знакомой ему женщины. Юрий понял, что сейчас в бреду, эстляндец выскажет все, что знает. Но тот начал произносить какие-то непонятные слова. Бормотал про Мерседес. Может так звали ту, что изменила Ларсону с его двоюродным братом? Затем стал бранить русских, за то, что те испоганили свои красивые города, превратив их в помойки. Последняя фраза для Квятковского была совсем непонятна. Как-то не вписывалась она в действительность. Полковник знал, и был убежден, что во всем мире, по крайней мере, в Европе, русские города были самыми чистыми и красивыми. Неожиданно Квятковский испугался. Страшная мысль пронеслась в голове:

«А вдруг это чума. Была же она лет, так сорок назад. Как никак с нечистотами золотарю приходится дело иметь. Хотя, – тут полковник машинально рукой махнул, – какой он к чертяке золотарь. Нечистот, как черт ладана пугается. Работу его Аким выполняет. Так что чума – это скорее бред, полный бред».

Неожиданно Ларсон замолк. Квятковский вновь испугался. Даже вздрогнул. Он посмотрел на больного. Облегченно вздохнул. Эстляндец смотрел на него.

– Пить, – прошептал он.

Квятковский встал, взял со стола ковшик и зачерпнул воды. Поднес к губам больного. Тот жадно сделал пару глотков и вновь провалился в сон.

– Сон – лучшее лекарство, – прошептал полковник.

Дверь скрипнула, и на пороге появилось странное существо, в длинном черном плаще и с птичьей головой. Квятковский перекрестился.

– А вы герой, – проговорило существо, – теперь ступайте к себе домой. Я к вам после зайду, проверю, не заболели ли вы.

– Вот нечистая, – проворчал полковник и потянулся к шпаге.

– Стойте, стойте полковник, не собираетесь же вы убить лекаря!

– Лекаря? – переспросил Юрий.

– Да лекаря. Это одежда такая. Я ведь не знаю, чем болен мой пациент. Клюв заполнен целебными травами и ладаном, чтобы предотвратить заражение меня. А вам бы я советовал жевать чеснок. А теперь ступайте, оставьте меня одного наедине с пациентом.

Квятковский встал с табуретки. Накинул на плечи епанчу и направился к дверям. Там он неожиданно остановился и спросил:

– Доктор, а у вас есть еще такая маска?

– Есть! А что?

– Можно я с вами об этом потом поговорю?

– Вот приду вечером, там и поговорим. А сейчас ступайте. Считайте что это мой приказ.

Полковник вышел, захлопнув за собой дверь. На улице его ждали Аким и Ельчанинов.

– Лекарь выгнал меня. Велел убираться. Боится, что я инфекцию подхвачу. Домой гонит, – прошептал Квятковский, – Что за болезнь он пока не ведает.

Полковник жил в Китай-городе. Его дом был небольшим теремом, построенным в середине семнадцатого века. Пара слуг, денщик, жена и пятеро детишек, старая мать, что доставала его иногда упреками по поводу и без оного. Когда он вернулся от золотаря домой, подозвал денщика и приказал ни кого к нему не пропускать, кроме лекаря, который должен в течение вечера приехать. Потом, подумав, добавил, что велит принести ему связку чеснока, что висел в кладовой терема.

Когда денщик ушел, закрылся в комнате, где у него стояла аглицкая кушетка, подаренная ему матерью Петра Алексеевича, царицей Натальей. Расстегнул камзол и бросил на табурет. Стянул сапоги и поставил рядом. Подошел к шкафу, где стояло несколько штоков с хлебным вином. Откупорил одну и наполнил кубок, почти до самых краев. Одним глотком осушил. В дверь постучались. Юрий подошел к двери и спросил:

– Кто?