Волкодав

– Всё здесь? – спросил Волкодав. – Булавка там, платок, что ещё у тебя было?

Утирая льющиеся слёзы и судорожно кутаясь в плащ, Ане кое-как сумела поведать ему, что её обидчики не только замели все следы неравной борьбы на тропинке, но ещё и увели её далеко в сторону по ручью, впадавшему в болото, – на случай, если пустят собак. Волкодав молча слушал её рассказ, раздумывая, что делать дальше. При этом он вполглаза наблюдал за Мышом, который упоённо носился над поверженными телами, на лету оскверняя каждое по очереди.

– Тебя не хватятся дома, если до утра не придёшь? – спросил венн наконец.

Тут бы ей соврать, что непременно хватятся, но она ответила правду. Ей и раньше случалось, навещая Кетарна, оставаться у его доброй матери на ночлег.

– Пошли, – сказал Волкодав и взял её за руку. Мыш завис в воздухе, заглядывая ей в лицо, потом устроился у хозяина на плече.

Ане покорно поплелась за телохранителем, держась за его ладонь и стараясь поплотнее запахнуть на груди рубашку и плащ. Плащ был толстый и тёплый, но девчонку продолжало трясти. Волкодав, подумав, снял кожаную куртку и заставил Ане в неё облачиться. Она подняла глаза и робко спросила:

– Мы теперь куда? К Кетарну?..

– Нет, не к Кетарну, – сказал Волкодав и увидел, что она снова приготовилась испугаться. Делать нечего, пришлось объяснять, что к чему. – Ты хоть знаешь, кто тебя тащил? – спросил он для начала.

Ане ответила:

– Л-люди… вельможи, который бан-риону везёт…

Вельможе этому, по мнению Волкодава, следовало бы выпустить кишки. И заставить измерять их шагами, пока не иссякнет в нём жизнь. Поступить так с Лучезаром было не в его власти. К великому сожалению.

– Если я отведу тебя домой или к жениху, будет переполох. А то вовсе драка, – сказал он Ане. – Здешнее племя галирадского рига руку двести лет держит… что ж, насмерть ссориться из-за одного говнюка? Так ведь и не вышло у него ничего… А за твою обиду я с ними довольно, кажется, поквитался…

Вельхинка посмотрела на него, явно вспоминая мгновенную и весьма жестокую расправу, которую он только что учинил у неё на глазах. Быть может, наказанные снова начнут задирать парней и пугать девок. Но будет это ещё очень нескоро.

– Куда же? – шёпотом спросила Ане, робея и боясь думать, не потребует ли заступник награды. Мало с веннами зналась, хмыкнул в бороду Волкодав. Потом вспомнил, что Волк тоже был венном.

– Во двор бан-рионы, – сказал он вслух. – Нам, телохранителям, там амбар отвели… Поспишь до утра, никто близко не подойдёт. Свои спросят, где была, скажешь, вернулась государыне послужить. Поняла?

Они возвратились в Ключинку уже знакомым Волкодаву путём: через заливной луг, вверх по откосу, потом через тын. Молодая вельхинка оказалась невеликой мастерицей лазить по заборам. Пришлось венну подсаживать её наверх, потом ловить на руки. Прикосновение тёплого девичьего тела и смущало, и радовало его. Ане зацепилась подолом за острую верхушку обтёсанного бревна и, соскакивая вниз, доконала без того изодранную рубашку. Волкодав даже в темноте разглядел, как она покраснела, пряча от него оголившиеся коленки.

Когда они добрались до двора, выяснилось, что он успел-таки кое-чему научить своих подопечных. Стороннему взгляду могло показаться, будто двор был вовсе безлюден, только возле амбара теплился кем-то оставленный костерок. Но стоило подойти поближе, и у ворот неслышно сгустились две рослые тени.

При виде спутницы Волкодава, выглядевшей так, словно её дикие звери кусали, у братьев округлились глаза. Они, конечно, сразу признали в ней рыжеволосую невесту Кетарна и загорелись разузнать, что же случилось. Но венн, не вдаваясь в объяснения, повёл девушку к амбару, и близнецы остереглись расспрашивать.

Волкодав притворил дверь и зажёг в углу светец. Лучина разгорелась, озарив чистые мазаные стены, опрятный берестяной пол и три разложенные меховые постели. Ане выйдет замуж за Кетарна и много лет будет входить сюда как хозяйка, и всякий раз ей будет вспоминаться самая, самая первая ночь, проведённая в этих стенах.

Волкодав без большого восторга оглядел своё ложе, нашёл его не вполне подходящим для молодой девушки и, дотянувшись, снял с деревянного гвоздика свой серый, на мягком меху, дарёный замшевый плащ.

– На, устраивайся, – сказал он вельхинке, протягивая ей плащ. – Сейчас одеться принесу.

Ане, достаточно успокоившаяся, чтобы начать думать на сей счёт, встрепенулась и хотела поблагодарить. Но венн уже закрыл за собой дверь.