Волхв-самозванец

Проверив надежность крепления бревен, составлявших настил моста, я удостоверился в его надежности и со спокойной душой решил подремать часок, а лучше пяток. Ориентируясь по солнцу — сейчас часов шесть-семь, значит, до полуночи еще далеко.

Чудо-Юдо — боец опытный и вряд ли примчится на поединок раньше времени.

Не будь рядом моего коня-великана аспидно-черного цвета с белой, как снег, гривой и такими же «носочками» на ногах, я не решился бы заснуть. Чудо-Юдо такой тип, что проткнет спящего и не одним из двенадцати глаз не моргнет.

— Знаешь что, конь мой белогривый?

Вместо ответа он фыркнул и ткнулся влажным носом мне в лицо.

— Назову-ка я тебя Ураган. А? По-моему, звучит. Был ты у нас конь простой, а станешь волховской.

Я скормил новоокрещенному скакуну горсть сахара и, завернувшись в плащ, лег на землю — подремать.

Где-то перекликаются лягушки, в ветвях попискивают, готовясь ко сну, птицы, а я таращусь на пасмурное небо и не могу уснуть. Понимаю, что надо, а не могу. Так и пролежал до темноты.

Немного поморосил дождь. Поднялся ветер и разогнал темные тучи, открыв взору звезды. Одна за другой они загораются на небосклоне и подмигивают мне.

Время медленно, неощутимо, но неотвратимо скользит по своему руслу, проложенному из бескрайнего вчера в бесконечное завтра.

Так и не заставив себя подремать, я решил по крайней мере перекусить. Сам процесс поглощения пищи преисполнен магического символизма бытия. Победа над голодом подобна победе над жестоким противником.

Или ты его, или… То, что произойдет после, во втором случае, тебя уже не будет волновать ни в малейшей степени. Мертвым мирские проблемы до лампочки, или что там по ту сторону бытия?

Отложив недоеденный ломоть хлеба, я смахнул с кольчуги крошки и направился к мосту.

Ураган тряхнул головой и вопросительно заржал.

— Тихо, тихо, — успокоил я его. — Все хорошо. Я пройдусь немного, мышцы разомну.

Мои шаги гулким эхом пронеслись над рекой, едва я ступил на бревна Калинового моста.

Испуганная жаба сломя голову прыгнула в реку, оставив расходящиеся по поверхности круги, относимые ленивым течением.

Зашелестели камыши.

Я напряг зрение, пытаясь рассмотреть происходящее. Может, Чудо-Юдо сбился с пути и ломится напрямик? Ан нет! Мелькнуло белесое тело русалки, обвитое руками водяного. Не разжимая объятий, они выбрались; на берег и поспешили в ближайшие заросли ивняка.

— Удачи вам, — прошептал я вслед водяной паре и поднял взор вверх, к безликому диску луны.

Пора бы моему супротивнику появиться, не всю же ночь мне здесь торчать.

Дойдя до противоположного берега, я медленно пошел обратно, стараясь наступать на каждое бревно не больше и не меньше одного раза, считая при этом шаги.

— Раз шажок, два шажок…

Где-то далеко залаяла собака, ее брехню подхватили другие и разнесли по всему краю.

— Двенадцатый шажок, тринадцатый…

Бревно под моей ногой слегка просело. Наверное, подгнило?

— Тридцать седьмой шажок…

Выпрыгнула рыбина и вновь ушла вглубь.

— Сорок первый… второй… третий…

Да что же Чудо-Юдо не едет!? Всю ночь мне его ждать, что ли?

Пятьдесят шестой шажок. И наконец последний — пятьдесят седьмой. Все бревна пересчитаны.

Чтобы чем-то отвлечься, я принялся расчесывать гриву моего коня.

Но то ли из-за моего нервного состояния, то ли из-за врожденной лохматости Урагана мое начинание, вопреки стараниям, не принесло сколь-нибудь заметного результата. Грива как торчала во все стороны, так и осталась торчать. Плюнув, я засунул щетку в седельную сумку и вернулся на мост.

Секунда цепляется за секунду, минута за минуту, время едва ползет.

Меня охватила дикая зевота, и, чтобы унять ее, я зачерпнул воды и умылся.

Полегчало.

Спустя какое-то время я заметил, что небо на востоке начало светлеть.

И вот наступило утро…

А Чудо-Юдо так и не приехал на ристалище. Ждать дольше смысла нет — нужно возвращаться в стольный град и искать способ отвадить настырного Кощея.

Используя пенек в качестве помоста для восхождения на коня, я забрался в седло и тронул уздечку.

— Но-о-о, родимый!

Ураган поспешил оправдать свое новое имя.

Лишь ветер засвистел в ушах, да земля, отсыревшая от обильной росы, брызнула комьями из-под копыт.

Во время путешествий — а путешествовал я в основном один — я научился коротать время, общаясь с самим собой. Лучшего собеседника не найти: всегда выслушает, не перебьет, и вообще… Но есть один недостаток в подобном общении. Когда в голову лезут разные не очень приятные мысли и на сердце давит непомерная тяжесть, хотелось бы поболтать о какой-нибудь ерунде, отвлечься, но с самим собой этот номер не пройдет. Засевшая в черепной коробке мысль постоянно всплывает, сколько ни топи ее в глубинах сознания.

Что можно сделать, чтобы Аленушка стала моей? Что… что… что???

Сотни самых бредовых идей лезут в голову, будоража воспаленное сознание блеском несбыточных планов. Но ничего лучшего, чем следовать первоначальной схеме, пусть пока не до конца ясной мне самому, пусть несколько путаной, так и не нашлось. Ладно, попробуем именно таким путем помешать сватовству Кощея Бессмертного. Или, может, как-то по-другому?