Волк

— Я знаю. Я чувствую это нутром, — призналась я, обнаружив, что открываюсь ему больше, чем кому-либо другому. Ло была самым близким мне человеком на свете. Она знала, что произошло, потому что подняла мои осколки и помогла собрать их вместе, как в прямом, так и в переносном смысле. Но я так и не смогла ей этого сказать. Я задыхалась от этих слов каждый раз, когда пыталась.

— Думала, это поможет?

Чтобы убить его? Честно говоря, я понятия не имела. Все, что я знала, это то, что это не повредит, это было чертовски точно. — Скорее всего, нет.

— Нет.

— Говоришь по собственному опыту? — Я съежилась от того, каким резким был мой тон. Это была я. Когда кто-то приближался к истине, мне приходилось отталкивать, отталкивать, отталкивать.

— Да, — честно ответил он, удивив меня.

— Ты их сжег?

— Нет.

— Значит что-то еще, столь же смертоносное.

— Да.

— И это не помогло?

— Не мне.

Любопытствуя, я приподнялась на его груди, положила туда руку для равновесия и посмотрела на него сверху вниз. — Кому это помогло?

Он долго смотрел на меня, достаточно долго, чтобы я подумала, что он не собирается отвечать. Он протянул руку и заправил мне волосы за ухо. —Мама.

Это было все, что я получила. Но у меня было такое чувство, что это было больше, чем он давал большинству людей. Может быть, он дал это мне, потому что я отдала ему часть себя. От этой мысли у меня в животе появилось странное липкое ощущение. — Спасибо.

— За что?

За заботу обо мне? За то, что помог мне открыться? За физическую поддержку, о существовании которой я даже не подозревала? Как можно благодарить другого человека за такие вещи?

— Джейни… — его голос прервал мою внутреннюю борьбу, заставив меня посмотреть ему в глаза. Мои волосы снова выскользнули из-за уха, и он поднял руку. Но он не стал еще раз заправлять ее. Он остановился на секунду, затем скользнул в пряди и обхватил мою шею сбоку. Я видела вопрос в его глазах, но не понимала, о чем он спрашивает.

—Волк, я…

Потом его пальцы слегка надавили на меня, потому, что он медленно тянул меня вниз, и я все поняла. Он искал разрешения поцеловать меня. Поцеловать меня. Тысяча возражений промелькнула в моей голове в течение секунды, и не последним из них были мои прежние возражения по поводу превращения в какую-то жалкую Стокгольмскую цыпочку. Но я проигнорировала их все.

— Ты в порядке? — спросил он, словно чувствуя, как маленькая часть меня умоляет отстраниться, отодвинуться от него, восстановить стены.

Я почувствовала, как моя голова слегка кивнула, когда его рука скользнула по моей шее сзади, наши лица были на расстоянии вдоха друг от друга. Последовала пауза, прежде чем он преодолел пространство между нами, мои губы коснулись его и послали разряд через меня, заставляя мое тело трястись.

Его губы не требовали от меня ничего немедленно; они просто ждали, пока я приспосабливалась к ощущениям. Его борода щекотала так, что это было не забавно, а почти эротично. Его рука на моей шее была твердой. Рука, обнимавшая меня за спину, напряглась от этого прикосновения. Мои волосы упали вперед, заслоняя нас, и мое сердце внезапно забилось быстрее.

Я ожидала, что попытка снова сблизиться с кем-то принесет с собой воспоминания, переполнит мое тело болью, ужасом всего этого. Вот почему я никогда никого не подпускала близко. Я не хотела страданий, я и так достаточно настрадалась.

Поэтому, когда наши губы прижались друг к другу, и ничего не всплыло на поверхность, кроме желания, неторопливо растягивающегося после долгого сна, как кошка, я знала, что пути назад нет.

Моя голова наклонилась, и его губы сомкнулись вокруг моей нижней губы, слегка втягивая ее и вызывая удивленный всхлип откуда-то глубоко внутри меня. При этом звуке у него вырвалось рычание, и его рука сжалась на моем бедре, когда он перекатился, толкая меня на спину и наполовину накрывая мое тело своим. Мои руки легли на его плечи, впиваясь в них, удерживая, пока его язык продвигался вперед, играя с моим. Мои руки схватили его, притягивая ближе, пока он не положил свои руки по обе стороны от моего тела и полностью не накрыл меня. Мои пальцы скользнули в его волосы, прижимая его к себе, когда его зубы нежно прикусили мою нижнюю губу.

В нем не было никакой неуверенности. Его поцелуи были подобны поклонению, молитве, благословению. Он целовал меня так, словно это было единственное, что стояло между ним и отпущением грехов, словно вместе мы могли смыть наши грехи и начать все заново на Елисейских полях.

И я поймала себя на том, что хочу верить в обещание, которое он мне дал. Но когда его рука двинулась, мягко скользя вниз по моей груди, в моем сознании возник образ: чья-то рука, агрессивная, жестокая, берущая вещи, которые я не предлагала.

Все мое тело выпрямилось, как струна, руки упали с его плеч.