Волгины

Злобная радость охватила Виктора. Он почувствовал, что ничего похожего на то, что он испытывал в первом бою, на этот раз не было… На какие-то мгновения он осознал свою силу: так в боксе удачный удар делает одного из партнеров более смелым и решительным. Но воздушный бой отличается тем, что в нем возможностей для раздумья гораздо меньше, чем в боксе. Время измеряется здесь долями секунд, и надо суметь выбрать момент, чтобы успеть подать нужную команду или обменяться с товарищем соображениями.

«Неужели удрал Кульков? — подумал Виктор. — Вот негодяй!..»

Он уже видел: головной «юнкерс» проваливался вниз, словно оседал на дно глубокого озера. Позади него вилась черная дымная лента. Самолет падал на лес и, вспыхнув вдруг, как лоскут бумаги, окутался черным облаком…

Это облако на какое-то время служило для русских и немецких летчиков ориентиром…

И опять Виктор почувствовал у себя на хвосте врага и ушел в сторону. Немец пронесся, не дав очереди. При большой скорости «мессершмитты» обладали невысокой маневренностью. Виктор воспользовался этим и снова обрушился на звено бомбардировщиков, сделал крутой вираж, ловя в круг прицела вражеский самолет. Так выглядела со стороны эта фаза боя. В эти минуты Виктор не мог видеть ни того, что происходило в хвосте расстроенной вражеской эскадрильи, ни того, что делал Родя…

А дела шли у Роди неплохо. В течение полминуты вспыхнул второй зажженный им бомбардировщик. Два раза Родя делал крутой разворот, уходя от наседавшего «мессера». Два раза проворный Сухоручко прикрывал его. Но в третий сам попал под огонь, вывернулся, погнался за немцем, который уже расстреливал неповоротливого Терещенко.

Никто из советских истребителей не мог сразу узнать, что это был Терещенко. Его самолет вспыхнул, как ракета, и отвесно, камнем, рухнул вниз…

Виктор все еще наседал на голову эскадрильи. Он торжествовал: звенья «юнкерсов» смешались, сваливаясь влево, на северо-запад.

На какой-то миг Виктор увидел, что отбился от товарищей: непонятная сила отнесла его в сторону от общей схватки. Он взглянул вниз и увидел под собой Кулькова. Было ясно: Кульков прятался под ним, как жеребенок прячется под брюхом матки.

«Подлец!.. Сундук!»— мысленно ругнулся Виктор. Он спикировал, пронесся над самой головой Кулькова, погрозил ему кулаком… Кульков не мог видеть этого грозного предостережения: в хвост к нему пристраивался «мессершмитт».

«Пропадет, чертов сын», — спохватился Виктор и, забыв о своем гневе, мгновенно устремился на выручку товарищу. Он не замедлил зайти фашистскому ассу в хвост, стал жать изо всех сил…

Но свистящая струя впустую рассекла воздух: почуяв беду, немец ушел в сторону. Виктор посмотрел вниз. Кульков, как ни в чем не бывало, снова шел под ним…

«Да что же это в самом деле! Этак он весь бой будет подо мной прятаться…»

Выручка товарища отняла у него несколько секунд. Он увидел, как чей-то самолет падал левее его, охваченный пламенем. Белый зонтик парашюта, похожий на летящую пушинку одуванчика, отделившись от горящего самолета, снижался над лесом…

«Харламов! Неужели?» — узнал длинную, поджимавшую ноги фигуру товарища Виктор.

Горячая ярость забурлила в его груди. Он совсем перестал что-либо соображать.

…Каким-то чудом вырвался он из огневых клещей двух вражеских самолетов, и один, уже не беспокоясь о судьбе товарищей и о сохранении своей жизни, устремился на снизившееся над лесом, прижатое советскими истребителями звено вражеских машин. Его опахнуло, словно из вагранки, зноем встречного пулеметного шквала.

Немецкие стрелки вели бешеный огонь из десятка сферических пулеметов. Но как трудно попасть из рогатки в падающий с высоты камень, так трудно было немцам перерезать пулевой струей несущийся на них маленький советский истребитель.

Виктор спикировал на крайний слева «юнкерс». Длинная очередь — и бомбардировщик закачался, клюнул носом. Черная прядь дыма завихрилась вокруг него. Не долетев до земли, самолет взорвался. Начиненный тысячами килограммов взрывчатки, он рассыпался на мелкие куски.

Машину Виктора швырнуло вверх взрывной волной. Только светлое облако осталось на месте бомбардировщика, оно медленно таяло над лесом…

Виктор нажал на гашетку, пулемет не стрелял: боекомплект кончился.

Тошнота подступала к горлу, голова кружилась…

Самолет все сильнее бросало влево…

Все происходило в бою не совсем так, как могло казаться постороннему наблюдателю. Да и сам Виктор не мог ясно и последовательно рассказать после, каким образом он оборонялся от дюжины истребителей да еще сбил два бомбардировщика.

И еще более удивился бы Виктор, если бы ему сказали, что вся эта свалка в воздухе продолжалась не более десяти минут. Он был как в чаду, стараясь всеми силами лететь прямо., потому что машина все время заваливалась в левую сторону: что-то было нарушено в управлении.

Только теперь Виктор почувствовал, что левая рука его мокра и горяча от крови.