Волею богов

Утро выдалось туманным. Надев новые присланные вечером сандалии и повязав простой плащ, юноша взял мешок с вещами и направился к пристани. Мокрые от росы каменные плиты мостовой скользили под ногами, влажный воздух заставлял дышать чаще без чувства насыщения. Сонные дома неясными тёмными силуэтами выстроились вдоль улицы. Казалось, и природа, и здания, и люди спали или даже умерли, а только он один нарушал спокойствие почившего мира, шлёпая ногами в рассветной тишине. Голодная Сова пришёл через ворота городской стены и спустился по лестнице, вырубленной в скалах. Из белой пелены, словно призраки, один за другим выступали стоящие в воде кипарисы. Безветрие – длинные пряди мха пачтли даже не колыхались. Никакой ряби на зеркальной блестящей глади озера. «Неужели я уже прибыл в мир мёртвых?» – подумал жрец и содрогнулся от мысли – настолько недвижимым представало всё вокруг в спустившемся на землю облаке. Тем более чужеродным и пугающим показался пронзительный крик болотной птицы. Зачем он тут?

У каноэ, привязанных к вбитым в берег кольям, стоял первосвященник, рядом переминались с ноги на ногу двое слуг. Видимо, они принесли поклажу. В долблёнке уже сидел лодочник, немолодой человек в одной набедренной повязке, несмотря на холод, – видимо из тоуэйо. Он кивал головой и о чём-то беседовал с Хозяином Белого Чертога. Попрощались быстро. Истаккальцин дал последние указания, пожелал счастливого пути и растворился в тумане, а Несауальтеколотль сел в утлое судёнышко и отплыл навстречу неизвестности.

Гребец оказался молчаливым. Равномерные удары весла о воду убаюкивали. Глаза закрывались сами собой, тело обмякло, словно кукурузная каша – сказывалась бессонная ночь. Подложив мешок с вещами под голову, парень завернулся в плащ, лёг и растянулся в блаженной неге. Руки и ноги налились тяжестью и отказывались двигаться. Густую тишину нарушали лишь ритмичные всплески воды то по одну, то по другую сторону. Над головой проплывали длинные ветви болотных кипарисов, увитые лозами и укутанные, словно разорванным саваном, длинной бахромой пачтли. Мысли смешались и превратились в одну монотонно кружащую в голове массу. Незаметно для себя Несауальтеколотль погрузился в тревожный неглубокий сон.

Когда молодой жрец проснулся, солнце стояло уже высоко. От утреннего тумана не осталось и следа. Лодка быстро шла по большому открытому пространству воды, затянутому широкими листьями кувшинок. Далеко впереди вставала стена высоких деревьев – видимо, там находился очередной мелкий участок. А чуть поодаль, обгоняя каноэ, следовала стая уток. Внезапно прямо под одной из них раскрылись длинные, усаженные острыми зубами, челюсти. Вмиг они сомкнулись и потащили несчастную жертву в глубину. Та пыталась выбраться, но панцирная щука не упускала добычу, а только поменяла хватку. Рывок – и птица исчезла под зеркальной поверхностью озера. Плеснул большой треугольный хвост – и от разыгравшейся трагедии не осталось и следа. От удивления крик вырвался из груди священника. Он никогда ещё не видел таких больших рыб. «Плохой знак, – невозмутимо произнёс тоуэйо, – духи предупреждают тебя, тламанакальтек, опасность близка». Тревожные нотки в голосе попутчика почему-то не на шутку взволновали Голодную Сову. Он хотел переспросить, да только собеседник оказался неразговорчивым и продолжал править к приближающимся зарослям.

Заночевали на небольшом островке. Юный служитель заметил следы старого костровища, видимо, местные жители периодически останавливаются здесь на пути. Угрюмый гребец, молча, собрал дрова и развёл огонь. Ели в тишине, каждый своё. Несауальтеколотль попытался разделить трапезу, но дикарь наотрез отказался и презрительно смерил парня глазами. Над затопленным лесом взошла бледно-жёлтая, словно тортилья, луна, по одной высыпали на небосводе маленькие яркие звёздочки. А вот и Венера – вечерний облик Владыки Зари Тлауискальпантекутли. Дневной гомон уступил место тревожным ночным звукам. Совсем рядом над головой раздался леденящий кровь крик сипухи, похожий на громкое шипение змеи. Вскоре перевозчик и вовсе повернулся спиной. Он глядел на костёр и напевал что-то себе под нос. Возжигатель копала прислушался и сначала не поверил своим ушам. В бормотании спутника он разобрал слова: «Хозяин Смерти», «Смертный час» и «Великий Мертвец» на языке жителей Атекуаутлана.

– О чём ты поёшь? – осведомился жрец.

– Я призываю к защите духов смерти, – отстранённо проговорил лодочник.

– А почему их? – недоумевал столичный посланник.

– Владыки смерти отмеряют каждому свой час и следят за тем, чтобы каждый погиб тогда, когда ему суждено. Если кто-то пытается погубить человека ранее, то это не нравится владыкам смерти. Никто не потерпит, если без спросу полезут в его дела, – со вздохом ответил тоуэйо и посмотрел на луну. А жертвователь завернулся в плащ, откинулся назад и уснул под мерное потрескивание костерка да шелест ветвей в вышине.