Волчица и кот

– Ах, б...ство!! – только и смогла сказать Ирэна. Больше слов у нее не было.

Прошло лишь несколько мгновений, и собравшиеся словно забыли о том, что происходило только что.

Толпа расхристанных сенаторш выкатилась в фойе, смяв цепочку подбежавших солдат...

Когда спустя полчаса осмелевшие служащие дворца, возглавляемые обер-церемонимейстером Георгиной Плюк, заглянули в зал заседаний государственного совета, глазам их предстало жуткое зрелище.

Роскошный совсем недавно зал напоминал казарму штрафбата после очередного бунта. Драпировки были сорваны со стен, светильники хеценианского стекла разбиты вдребезги.

На полу, среди хлопьев высыхающей пожарной пены, валялись разбросанные рваные бумаги, выдранные пряди волос, клочья дорогой материи и кружев, россыпи пуговиц, запонок, бус, кулонов, обломки кресел и ноутбуков... На рухнувшей люстре болтался чей-то шитый золотом лифчик – кажется пятого или шестого номера.

И среди всего этого разгрома на полу сидела высокая чернокожая красавица – княгиня де Орсини – и горько, взахлеб рыдала...

* * *

Темискира, личные покои Антонины.

– Знаешь, Анюта, я, наверное, плохая императрица, – сглотнув, произнесла владычица амазонок.

– Что вы, ваше великолепие, как вы можете так говорить?! – прощебетала ее камер-фрейлина.

– Да не надо этого, – махнула рукой Антонина, – расспроси-ка у сестры, как-нибудь! Неужто она тебе не рассказывала, какая я дура?

– Ирина всегда восхищалась вами! – в глазах Анны Снежнецкой светилась преданная любовь.

Юная камер-фрейлина была единственной, кто сейчас присутствовал в императорских покоях. Все прочие в ужасе забились по углам, в ожидании не то дворцового переворота, не то бури монаршего гнева.

Вид у государыни был явно непарадный. Растрепанные волосы, небрежно перехваченные банданой, незастегнутая кофта на голое тело, потертые камуфляжные брюки...

Закатанные до локтей рукава позволяют видеть татуировку: крылатое создание – наполовину женщина, наполовину птица, уносящая в когтях красивого изящного юношу с лирой в руках: память о закидонах ранней молодости, когда Антонина была всего лишь лейтенант-командором Особой эскадры. Перед ней стояла початая бутылка джина – самого крепкого, который делался в пределах Амазонии, и простой стакан, в который было налито примерно на два пальца напитка. Ей, по ее собственным словам, требовалось успокоить нервы.

– Паршивая я, императрица, правду сказать, – горько усмехнулась Антонина.

Хуже не придумаешь, когда от тебя подданные бегут. Особенно – твои дети.

Сейчас она вспоминала свою жизнь за все прошедшие восемнадцать лет.

Бесконечные государственные дела – в основном те, которые мог решить любой из ее министров. Запутанные, но такие, в сущности пустые интриги в Государственном Совете, которые она с наслаждением проворачивала, принимая вызовы оппозиции.

Оргии, которые она время от времени закатывала – в гареме и вне его, оттягиваясь на полную катушку.

Для всего находилось время. А вот для Милисенты...

Ну и чего она добилась за эти годы? Какие-такие великие дела совершила?

Должно быть, она и впрямь не была рождена для короны.

Ей бы заседать в этом самом Государственном совете, разъезжать по империи, приглядывая за порядком, выполняя волю настоящего монарха. А еще лучше – стоять за штурвалом крейсера или линкора, водить эскадры и флоты.

Пожалуй, она бы охотно отреклась от престола сразу при вступлении на него, в пользу кого-то из младших сестер.

Но – не судьба. Обе ее младших сестры к тому времени так нелепо погибли...

Погибли в один и тот же год.

Илона – разбившись во время очередных космических гонок, по глупому лихачеству отключив автопилот. Мариелена – тут, на Амазонии, катаясь в Янтарном море на яхте, по пьяному делу перевернула судно кверху килем утонув вместе со всей компанией приятелей, любовников и любовниц.

Именно после этого Антонину именным указом выдернули с флота, и буквально заперли во дворце.

Признаться, она тогда надеялась, что когда племянницы подрастут и Антонина ХXIX малость успокоится насчет наследования престола, ей вновь разрешат вернуться к старым товарищам, и любимому занятию. Она ведь не знала (да и никто еще не знал), что матушка уже больна одной из тех болезней, с которыми даже современная медицина ничего не может поделать...

Так что ей еще пришлось заниматься воспитанием пяти племянниц.

Может, именно поэтому она и упустила что-то в Милисенте, чего-то вовремя не разглядела.

Но как она могла – ведь ее ждала всего-навсего ссылка! Мать, помниться, не гнушалась лично ее пороть и после куда меньших скандалов. И она всего лишь, почесав мягкие места, вставала и отряхивалась, что называется...

Теперь пришла расплата. И вот сейчас там, в километре отсюда, обсуждают ее дочь, которой, может статься («Нет, Великая Мать, только не это!!!») уже нет в живых!

А она, вместо того, чтобы явиться туда в парадном мундире и мантии, и разогнать этих свихнувшихся на интригах баб к такому-то папаше, сидит тут и даже не в силах смотреть, что там твориться... И тянет это кислое пойло!