Вокруг света под парусами

Рыбы здесь несметное множество. Кроме больших рыб, сюда приходят летом в огромном количестве сельди и вахня, или навага. Вахня чрезвычайно нежная и вкусная рыба. Чтобы составить себе понятие о количествах, в которых она ходит, скажу только, что закинув судовой невод, мы однажды вытащили зараз столько вахни, что она не уместилась в двух шлюпках, из которых одна была десятивесельный катер» [34, с. 113].

Видимо, Алексей Иванович был не удовлетворен своей деятельностью во время кругосветного плавания. Он писал своему брату Григорию Ивановичу: «Если бы я имел независимый кусок хлеба, я занялся бы только естественными науками. Для меня наука никогда не будет дойною коровой, я ценю ее слишком высоко. Если бы мне пришлось идти вокруг света еще раз, я пошел бы не таким олухом». Что касается научных наблюдений, которые Бутаков собирался производить в море, то ему не удалось в полной мере использовать свои знания и опыт, приобретенный при занятиях в обсерватории Академии наук. Этому помешали, как он писал, «обязанности службы и личность командира».

Выгрузка привезенных грузов задержала транспорт в Петропавловске-Камчатском, откуда он вышел в обратный путь лишь 24 ноября (6 декабря) 1841 г. Морякам транспорта из-за этого пришлось при выходе из Петропавловска прорубаться сквозь лед.

Направив курс к мысу Горн, судно вновь попало в зону жестоких штормов и находилось в штормовых условиях свыше 20 суток. А.И. Бутаков живо описал это штормовое плавание в Тихом океане: «Редко удавалось нести два марселя в три рифа [т. е. сильно подобранные . – Авт. ], а в два рифа могли их держать только два раза, да и то не долее нескольких часов… Иногда по ночам штормы сопровождались пургами [метелью . – Авт. ]; огромные хлопья мокрого снега крутились в воздухе, приставали к рангоуту и снастям, а потом глыбами падали вниз на палубу… 11 декабря, рано утром, закатился к нам с кормы огромный вал. Сперва он ударил снизу висевшую за кормой четырехвесельную гичку и переломил ее пополам об гик; кормовая половина повисла на талях, а носовая, вместе с переломанною правою шлюпбалкою, обошла спереди бизань мачты и очутилась на левой стороне шканец. В то же время вал ударил в висевшие на боковых боканцах два 10‑весельные катера; один разломало так, что его уже нельзя было починить, а другой мы после кое-как исправили, т. е. наполовину выстроили вновь. Вахтенного лейтенанта, кондуктора и рулевых валом покрыло с ног до головы и смыло к грот-мачте. Сходный люк был накрыт чехлом: масса воды ударила в него, выворотила стойки медных поручней из карлинцев, переломила дуги и влилась вниз. Удар в дверь капитанского буфета был так силен, что дверь слетела с петлей и проломилась внутрь, хотя она и отворялась внаружу. Круглый люк капитанской каюты, накрытый чехлом, продавило; в кают-компанейском люке разбило стекла, и внизу сделалось настоящее наводнение; тогда же силою воды приподняло одну каронаду со станком [короткую гладкоствольную пушку на подвижном станке . – Авт. ], и под задние его колеса подбросило бухту грот-марса-браса» [1, с. 207]. Вода залила жилую палубу и каюты.

Такая погода продолжалась приблизительно до 20 декабря (1 января) 1842 г. Транспорт пропитался сыростью. 20 февраля (4 марта) под 35° ю. ш. некоторые матросы заболели цингой. Транспорт попытался подойти к о. Питкерн, но неблагоприятные переменные ветры не позволили это сделать. Решено было обогнуть мыс Горн. А число больных цингой увеличилось и дошло до 30 человек, т. е. до половины членов экипажа..

15 (27) марта 1842 г. транспорт достиг мыса Горн, а 10 (22) апреля он стал на якорь на рейде Рио-де-Жанейро. На переходе от мыса Горн до Рио-де-Жанейро скончались 4 моряка, а пятый умер в Рио.

Вскоре после прихода «Або» в Бразилию там обострилась политическая обстановка. 5 мая должно было произойти открытие палаты депутатов, но бразильский император распустил палату. Это вызвало волнения, подавленные властями. На рейде в Рио-де-Жанейро стояли английские крейсеры, которые должны были перехватывать суда, доставлявшие в страну негров-рабов. Но Бутаков отметил, что тем не менее постыдный торг продолжался. Он писал впоследствии, что «негров ввозят отчасти при содействии правительства, которое, невзирая на трактаты, смотрит на это сквозь пальцы» [34, с. 113]. Простояв в Рио-де-Жанейро два с половиной месяца, транспорт 26 июня (8 июля) вышел в Атлантику и взял курс на Кронштадт.