Войны за Иисуса. Как церковь решала, во что верить

Как это часто бывает в подобных полемических перепалках, каждая сторона могла думать, что одержала победу, но Кириллу было недостаточно победить оппонента в споре. Он принимал меры к тому, чтобы свергнуть и уничтожить противника, ощущая себя крестоносцем. В истории Александрийского патриархата говорится: «Кирилл прибег к оружию своих отцов, Александра и Афанасия, надел броню веры своих предшественников, которые передали ее церкви святого евангелиста Марка, и вышел на войну, подобно Давиду, с сердцем крепким во Христе, который есть Бог».

Он созвал епископов Египта, которые заявили, что нынешняя ситуация необыкновенно опасна – настолько опасна, что здесь требуются чрезвычайные меры: вмешательство в дела другой провинции. Они сравнивали Нестория с самыми печально известными ересиархами двух предшествовавших столетий: «Хотя Арий с его последователями, и Павел [Самосатский], и Мани, и прочие еретики не были патриархами, они сбили с истинного пути множество людей. Как может такой человек оставаться патриархом Константинополя?»[212]

Кирилл искал поддержки у всех других епископов, кого только он мог уговорить, и среди прочих его сторонником стал папа Целестин, что сыграло решающую роль в дальнейшем развитии событий. Для египтян Римский престол имел огромные преимущества, поскольку наследники Петра пользовались огромным авторитетом, а также потому, что Рим стоял вдалеке от традиционной борьбы за власть между церквами Востока. В начале 430 года Кирилл разослал подборку свежих текстов и писем главам различных церквей, включая папу Целестина. У папы в этом деле были свои интересы. Он не претендовал на роль глубокого богослова (Несторий считал, что он слишком доверчив и прост, а потому не сможет поддерживать Кирилла), однако Кириллу удалось убедить папу в том, что эта ситуация опасна для церкви. Кроме того, в Риме настороженно относились к растущему влиянию константинопольского престола, и здесь можно было преподать ему важный урок. Среди прочего, Несторий вызывал недовольство Целестина тем, что в письмах обращался к нему как к равному по статусу, как брат к брату, как бы показывая, что слава Нового Рима не уступает славе Старого[213].

Целестин поручил своему диакону Льву исследовать, насколько справедливы опасения Кирилла. После проведения местного собора в августе 430 года папа представил Несторию ультиматум с жесткими сроками. Несторию надлежит в течение десяти дней «с помощью открытого исповедания в письменной форме отказаться от безбожного новшества, которое ведет к разделению того, что соединяет Священное Писание», и учить о Христе именно так, как это делают церкви Рима и Александрии и как раньше делал Константинополь. В противном случае его ждет отлучение[214].

В ноябре того же года Кирилл, зная, что Рим на его стороне, написал Несторию третье послание, где он излагал свои взгляды резче и грубее, чем раньше. Тем самым Кирилл объявил Несторию войну:

Кто поможет нам в День судный или чем мы оправдаем то, что так долго хранили молчание относительно твоей хулы на [Христа]? Если бы ты вредил лишь самому себе тем, что учишь таким вещам и веришь в них, это было бы не таким важным делом, но ты сеешь соблазн по всей церкви и распространяешь среди людей закваску странной и новой ереси[215].

В этом третьем послании, которое часто цитируют, Кирилл требует, чтобы все христиане признали его учение об ипостасном союзе, отказавшись проводить разделение между человеческим и божественным. К письму прилагались двенадцать анафематизмов, каждый из них описывал определенное богословское заблуждение и завершался предупреждением: кто в это верит, да будет предан анафеме. (См. приложение к данной главе «Двенадцать анафематизмов».) Эти анафематизмы использовались как формула ортодоксии на протяжении последующих десятилетий, так что они повлияли на развитие официальной христологии церкви. Но их можно было интерпретировать по-разному. Кирилл столь решительно противостоял Несторию, что в созданных им формулировках легко было увидеть поддержку теории одной природы. Особенно это касается двенадцатого анафематизма, где проклинается тот, кто «не исповедует Бога Слова пострадавшим плотью, распятым плотью, принявшим смерть плотью». Это было лобовой атакой не только на Нестория, но и на все антиохийское богословие[216].