Войны за Иисуса. Как церковь решала, во что верить

Несторий считал, что Кирилл искал повода напасть на него только потому, что Константинополь не смог дать ему достаточно взяток, дабы предотвратить буйство. На самом деле Кирилл вымогал деньги, угрожая тем, что в противном случае события будут развиваться так же, как то было в случае Златоуста, и, когда деньги не поступили, разгорелся пожар.

Кирилл против Нестория

Конфликт усилился, когда Несторий прочитал обращение Кирилла к монахам, содержавшее прямую атаку на взгляды константинопольского патриарха. Несторий ему возразил, и Кирилл ответил – от имени собрата или сослужителя, который пытается исправить ошибку, но при этом достаточно резко. Несторий отвечал в том же духе. Он начинает один из ответов так: «Я не стану обращать внимания на оскорбление в наш адрес, содержащееся в твоем необыкновенном письме». Разговаривая же об этом со своими друзьями, Несторий постоянно называет соперника «египтянином», как будто ему невыносимо произнести само имя Кирилла. С середины 429 года между ними завязалась переписка, которая имеет огромное значение для христианской мысли позднейших времен[201].

Подробнее всего Кирилл изложил свои соображения в своем втором письме, которое приобрело высокий авторитет, сравнимый с авторитетом великих соборов. Здесь он развивает свое учение об ипостасном союзе и с силой утверждает идею воплощения, которая, как он показывает, оправдывает использование слова Theotokos.

Выражение: «Слово стало плотью» – означает только то одно, что Слово приняло нашу плоть и кровь; наше тело Оно усвоило Себе, и от Жены произошел человек, не перестав быть Богом, рожденным от Бога Отца, и при восприятии плоти пребыв тем, чем Он был.

Нам следует называть Марию Божьей Матерью «не потому, что естество Слова или божество его началось от Святой Девы, но потому, что от нее родилось святое тело, имеющее разумную душу, с которым Слово соединилось ипостасно, то есть родилось по плоти»[202].

Несторий возражал ему прямо в посланиях, которые, по мнению сторонников Кирилла, были «исполнены богохульства», хотя нынешние исследователи, как правило, их таковыми не считают. В первую очередь Несторий отрицал то, что «единосущное божество способно страдать или что тот, кто совечен Отцу, может в какой-то момент родиться либо воскреснуть». Но помимо философской аргументации Несторий ставил важный вопрос о том, как люди познают Бога. И здесь его взгляды покажутся современному читателю более близкими по духу, чем взгляды Кирилла с его ссылкой на авторитет и особенно с его подходом к интерпретации Писания[203].

Несторий стремился опираться на библейские тексты, и, как добрый антиохиец, он читал Новый Завет исторически – как текст, укорененный во времени, а не как энциклопедию мистических символов. И прежде всего он подчеркивал, что Новый Завет «говорит о рождении и страдании не божества, но человечества Христа, так что Пресвятую Деву правильнее называть матерью Христа, чем Матерью Божией»[204]. Евангельские тексты явно указывают на Марию как на мать Иисуса, а не Христа. Такие позднейшие богословские термины, как Матерь Божья или Логос, были бы здесь анахронизмом. Евангелия говорят: «и была там мать Иисуса», «Мария, мать Иисуса».

По его мнению, идея Кирилла об ипостасном союзе упраздняла человеческую сторону Христа. Если читать Библию, мы действительно увидим в ней именно эту сторону Христа и его страдания, как бы читатель ни стремился понимать все это «в духовном смысле». Это история о:

…человеческом страхе и предательстве… о распятии, забивании гвоздей, о поданной ему желчи, о других невзгодах, о том, как он предал свой дух Отцу, преклонив главу, как его сняли с креста, умастили благовониями и погребли, о том, как он воскрес на третий день, о виде его тела, о его словах, о том, как он учил их не думать, что он кажущееся тело, но истинное тело, плоть[205].

Докеты и другие еретики считали, что и тело, и человеческая природа Христа были иллюзией, и Несторий полагал, что Кирилл подобным образом умаляет значение Христа как человека. Как нелепо мнение о том, что Несторий «превращает Христа в простого человека, тогда как в самом начале моего посвящения я издал закон против тех, кто считает Христа просто человеком, и против других еретиков»[206].