Воин-Пророк

Дунианин маячил на краю видимости, царапающий, словно смертный укор.

«Что-то неладно…»

Лорды айнрити, стоявшие позади, запели.

По всей протяженности строя рыцари айнрити быстро обогнали пеших воинов. Из кустарника разбегались зайцы, мчались по иссушенной земле. Подкованные копыта сминали сухую траву. Вскоре Люди Бивня пересекли кочковатое пастбище; за ними тянулся огромный шлейф пыли. Небо потемнело от стрел язычников. Пронзительно заржали падающие лошади. Рыцари в доспехах катились по земле, и их топтали свои же соратники. Но Люди Бивня сокрушили поле копытами своих коней. Подпрыгивающие наконечники копий принялись описывать круги перед приближающейся стеной язычников, что словно была обнесена изгородью из серебристых шипов. Ненависть стискивала зубы. Военные кличи превратились в крики экстаза. Сердца и тела звенели от восторга. Есть ли еще что-либо столь же чистое, столь же ясное? Войско, раскинувшееся, словно распростертые руки, обняло своих врагов.

Проповедь была проста.

Бей.

Умирай.

Серве осталась совсем одна. Она избегала общества жрецов и женщин, собравшихся на молитву в разных уголках лагеря. Она уже помолилась своему богу. Она поцеловала его и заплакала, когда он уехал, чтобы присоединиться к скюльвенду.

Серве сидела у их костра и кипятила воду для чая, как велел жрец-целитель Пройаса. Ее смуглые руки и плечи горели под лучами встающего солнца. Здесь под редкой травой скрывался песок, и Серве чувствовала, как песчинки натирают нежную кожу под коленками. Шатер вздымался и хлопал, словно паруса корабля на ветру, — странная песня, со вставленными наугад крещендо и бессмысленными паузами. Серве не боялась, но ее беспокоили разные мысли, вгоняющие в замешательство.

«Почему он должен рисковать собой?»

Потеря Ахкеймиона наполнила ее жалостью к Эсменет и страхом за себя. До его исчезновения Серве словно бы не осознавала, что живет посреди войны. Это скорее походило на паломничество — не такое, когда верующие путешествуют, чтобы посетить какое-либо священное место, а такое, когда люди пускаются в путь, чтобы доставить что-либо святое.

Чтобы доставить Келлхуса.

Но если Ахкеймион, великий колдун, мог исчезнуть, стать жертвой обстоятельств, не может ли оказаться так, что и Келлхус тоже исчезнет?

Эта мысль не столько пугала ее — она была слишком невероятной, — сколько сбивала с толку. Человек не может бояться за Бога, но человек может недоумевать, не понимая, следует ли ему бояться.

Боги могут умереть. Скюльвенды поклоняются мертвому Богу.

«А Келлхус боится?»

Это тоже было немыслимо.

Серве показалось, будто она услышала что-то позади — тень какого-то звука, — но тут у нее закипела вода. Она встала, чтобы снять грубый чайник при помощи палок. Как ей не хватало рабов Ксинема! Ей удалось поставить чайник на землю, не обжегшись, — небольшое чудо. Серве выпрямилась, переводя дыхание и потирая поясницу, и тут теплая рука обняла ее и легла на ее раздавшийся живот. Келлхус!

Улыбнувшись, Серве полуобернулась, прижалась щекой к его груди и обвила его шею рукой.

— Что ты делаешь? — рассмеялась она и озадачилась. Келлхус словно бы стал пониже. Он что, стоит в каком-то углублении?

— Война вызывает голод, Серве. А голод некоторого рода следует удовлетворять.

Серве зарделась и снова подивилась тому, что он избрал ее — ее!

«Я ношу его ребенка».

— Но как? — пробормотала она. — А как же битва? Разве ты о ней не беспокоишься?

Его глаза смеялись; он увлек ее ко входу в их шатер.

— Я беспокоюсь о тебе.

Его айнритийская свита переговаривалась и веселилась у него за спиной, восклицая на разные голоса: «Смотрите! Смотрите!»

Куда бы Найюр ни обращал взор, повсюду он видел великолепие и ужас. Справа от него галеоты и тидонцы галопом скакали через северные пастбища навстречу толпам кианских кавалеристов. Прямо перед ним тысячи конрийских рыцарей гнали лошадей к высотам Анвурата. Слева от него туньеры, а за ними нансурские колонны неумолимо продвигались на запад. И лишь край южного фланга, скрытый завесой пыли, оставался загадкой.

Сердце Найюра колотилось. Дыхание сделалось прерывистым. «Слишком быстро! Все происходит слишком быстро!»

Саубон и Готьелк обратили в бегство фаним и теперь гнались за ними сквозь тучи пыли.

Пройас со своими рыцарями в тяжелых доспехах врезался в ощетинившуюся копьями огромную шайгекскую фалангу. Его пехотинцы двигались за ним по пятам и теперь скопились под южными бастионами Анвурата; они несли с собой мантелеты и огромные лестницы, поверху окованные железом. Лучники держали галереи под непрерывным обстрелом, а люди и упряжки быков тем временем волокли на позиции разнообразные осадные машины.