Воин-Пророк

Он спешился, надменно сунув поводья дунианину. Оглядывая равнину, Найюр принялся выискивать слабые места в построении айнрити. Через милю их знамена превращались в выступы над кружевом шеренг, потому Найюру оставалось лишь принять на веру, что расположенные подальше Великие Имена построились именно так, как было договорено. Айноны, вставшие на самом краю южного фланга, отсюда казались темными пятнами, протянувшимися вдоль невысоких склонов прибрежных холмов.

Найюр вдруг осознал присутствие Келлхуса и прищурился. Келлхус был одет в накидку из белой парчи, с разрезами до самой талии, на конрийский манер, так, чтобы она не мешала двигаться. Под этим одеянием на нем были кианские латы — возможно, прихваченные с равнины Битвы, — и плиссированная юбка конрийского рыцаря. Шлем он взял нансурский, с открытым лицом, даже без наносника. Как всегда, из-за левого плеча дунианина выглядывала длинная рукоять меча. Из-за кожаного пояса торчали два ножа грубой работы, с рукоятками, изукрашенными в туньерском зверином стиле. На накидке кто-то вышил справа на груди красный Бивень Священной войны.

От этого соседства у Найюра мурашки побежали по коже.

Что за сделку он совершил?

Никогда еще у Найюра не было такой тяжелой ночи, как предыдущая. Почему? — кричал он Менеанору. Почему он согласился учить дунианина войне? Войне! Ради Серве? Ради безделушки, подобранной в Степи?

Ради пустого места?

За прошедшие месяцы он сменял многое. Честь на обещание мести. Кожу на бабские шелка. Свой якш на шатер принца. Сотни немытых утемотов на тысячи и тысячи айнрити…

«Господин Битвы… Король племен!»

Несмотря ни на что, эта мысль пьянила его, да так, что от ликования у него шла кругом голова. Какое войско! Оно протянулось от реки до холмов, почти на семь миль, и все равно стоит во много рядов! Народ никогда не смог бы собрать такую орду, даже если опустошить все якши и посадить в седло всех до последнего мальчишки. И он, Найюр урс Скиоата, укротитель коней и мужей, командует этим войском! Чужеземные принцы, графы и палатины, бесчисленные таны и бароны и даже сам экзальт-генерал подчиняются ему! Икурей Конфас, ненавистный победитель при Кийуте!

Как к этому отнесется Народ? Станут ли они восхвалять его? Или будут плеваться и поносить его имя всю оставшуюся жизнь?

Но разве не всякая война, не всякое сражение святы? Разве победа не есть знак праведности? Если он сокрушит фаним, бросит их к своим ногам, как тогда Народ отнесется к его сделке? Скажут ли они в конце концов: «Этот человек, проливший множество крови, воистину из нашей земли»?

Или они станут перешептываться у него за спиной, как перешептывались всегда? Станут смеяться над ним, как всегда смеялись?

«Ты — имя нашего позора!»

А если он преподнесет Народу айнрити? Что, если он погубит их? Что, если он прискачет домой с головой Икурея Конфаса у седла?

— Скюльвенд, — сказал стоящий рядом Анасуримбор.

«Этот голос!»

Найюр, моргнув, взглянул на Келлхуса.

«Скаур! — кричали глаза дунианина. — Здесь наш враг — Скаур!»

Найюр повернулся к ожидающим айнрити. Он слышал, как они тихо переговариваются позади. Все Великие Имена, за исключением Пройаса, прислали своих представителей — как полагал Найюр, и для того, чтобы давать советы, и для того, чтобы приглядывать за ним. Он помнил многих из них по советам Великих и Малых Имен: тан Ганрикка, генерал Мартем, барон Мимарипал и прочие. Отчего-то у него вдруг засосало под ложечкой…

«Надо сосредоточиться! Здесь враг — Скаур!»

Он сплюнул на пыльную траву. Все было готово. Айнрити построились с воодушевляющей быстротой и точностью. Скаур расположил свои войска именно так, как ожидал Найюр. Вроде бы сделано все, что можно, и все-таки…

«Время! Мне нужно время!»

Но времени у него не было. Война пришла, и он согласился отдать ее секреты в обмен на Серве. Он согласился уступить последнее средство воздействия, которым владел. После этого у него не останется ничего, чтобы обеспечить его возмездие. Ничего! После этого у Келлхуса не останется никаких причин сохранять ему жизнь.

«Я опасен для него. Единственный человек, знающий его тайну…

Так что же она такое, что он согласился погубить себя ради нее? Что она такое, что он согласился в обмен на нее отдать войну?

Со мной что-то неладно… Что-то неладно.

Нет! Ничего! Ничего!»

— Командуйте общее наступление! — рявкнул он, снова поворачиваясь к полю битвы. Сзади зазвучал хор взволнованных голосов. Вскоре небо разорвало пение труб.

Келлхус неотрывно смотрел на него своими сияющими, пустыми глазами.

Но Найюр уже отвел взгляд и принялся осматривать просторы, открывающиеся на западе, и выстроившиеся там шеренги и прямоугольники Священного воинства. Длинные шеренги доспешных всадников рысью двинулись вперед, за ними — располагавшиеся позади пехотинцы; они шли, словно человек, спешащий поприветствовать друга. Выстроившиеся примерно в полумиле от них фаним ждали, пока айнрити преодолеют этот отрезок пересеченной местности, сдерживали своих разгоряченных породистых коней и пригибались к их шеям, поднимая копья и щиты. С холмов понесся рокот барабанов.