Во власти девантара

— Ты открылся нам, чтобы помочь? Ты научишь нас чарам, которые нужны?

Алаэн Айквитан побурчал, словно коря Нурамона.

— С давних пор дети альвов приходят ко мне за советом. И вам я тоже дам совет. Но учить не буду. Потому что тебя, Нурамон, я уже научил через твою мать тому, что тебе полагается знать. А остальным я ничего не должен, — голос стал тише. — Тому, чего вы хотите, может научить вас другое дерево. Идите! Идите туда, где училась эльфийка с озера. Идите! Там научат и вас. Не мешкайте! Идите… — голос стих.

— Дуб Фавнов! — воскликнул Нурамон.

Дуб Фавнов

Когда они проезжали мимо озера, у которого раньше так часто сидели вместе с Нороэлль, пошел снег. Фародин плотнее закутался в плащ, однако от стужи, царившей в его сердце, никакая одежда помочь не могла. Он не питал особых надежд на то, что им когда-либо удастся получить силу, которая необходима для того, чтобы открывать врата в Другой мир. А может быть, Мандред прав? Может быть, им стоит попытаться атаковать стражу у ворот и силой прорваться в мир людей?

Вдалеке, по ту сторону леса, возвышался замок Эмерелль. Знает ли она, что они здесь? Говорили, что ей известно все, что происходит в Альвенмарке. Хотя, может быть, владычица сама пустила этот слух? О вторжении девантара она не знала ничего. Или знала? Позволила произойти этому, чтобы отвратить от своего народа другую, еще более страшную беду? Фародин глубоко вздохнул. Дыхание тут же превратилось в белое облачко. На широкой поляне не было ветра. Снег пошел гуще, и замок совершенно исчез вдали.

Кому дано изведать мысли Эмерелль! Фародин убивал для нее. Сказать, насколько часто, он не мог… Но ни мгновения не сомневался в том, что все, что он делал по ее поручению, служило исключительно во благо его народа. Неужели он ошибался? Над королевой тяготело проклятие знания будущего. Но то, что должно случиться, переменчиво. И никогда ни в чем нельзя было быть уверенным.

Только один раз Эмерелль говорила с ним об этом. Она сравнила будущее с деревом. Оно начиналось со ствола, который разветвляется, выбрасывает ветки, которые в свою очередь разветвляются все сильнее и сильнее. Тогда Фародин пошел в сад, встал под деревом и попытался рассмотреть снизу все сплетение ветвей и маленьких веточек. Это было невозможно. Нужно было повалить дерево, чтобы с уверенностью судить о чем-то. Вот так же и с будущим.

— Какая жуткая погода, — проворчал Мандред, ехавший рядом с ним. — Среди нас, людей, говорят, что в вашем мире царит вечная весна. Хорошенькая весна!

— Так всегда бывает, когда знатоки рассказывают о местах, где они никогда не бывали, — пошутил Нурамон. Он придержал поводья Фельбиона и указал куда-то вперед. — Вот он.

Мрачное, лишенное листьев, возвышалось перед ними старое дерево; не такое огромное, как Алаэн Айквитан, но тем не менее большое. Они спешились и остаток пути прошли пешком.

Фародин отчетливо видел в стволе большую трещину. Кора отслоилась, и древесина под ней стала гнить. Вокруг дерева лежали тонкие ветки, дань Дуба Фавнов осенним бурям. Дуб казался истощенным, почти умирающим.

Фародин ужаснулся. Никогда прежде он не видел в Альвенмарке гниющего дерева. Этого просто не бывает!

Нурамон тоже казался расстроенным.

Они нерешительно стояли у крепкого ствола и смотрели наверх, на крону. Голоса слышно не было. Фародин краем глаза изучал своих спутников. Ни жестом не выдали они, говорит ли с ними Дуб Фавнов или нет.

— У меня скоро ноги отмерзнут, — Мандред первым нарушил молчание.

— Мы должны поговорить с ним, — нерешительно произнес Нурамон. — Но как?

— Скажи-ка… ведь только позавчера Алаэн Айквитан заговорил с тобой впервые, не так ли? — Мандред переступил с ноги на ногу, прогоняя холод.

— Да, — ответил Нурамон. — И что?

— Ты жил на своем дубе много лет. Мне вот как раз пришло в голову, что, вероятно, нам придется ждать очень долго, пока Дуб Фавнов заговорит с нами. Как ты думаешь, мы можем разжечь костер?

— Костер? — голос зазвучал внутри него настолько внезапно, что Фародин испуганно отшатнулся. — Пожалуй, нужно быть человеком, чтобы в голову пришла идея представиться дереву, разведя под ним костер.

— Я должен извиниться за своего друга, — поспешил сказать Нурамон. — Он иногда немного торопится.

— Удержите его от того, чтобы разжигать костер. Я чувствую, что он все еще думает об этом. И он хотел взять для этого мои мертвые ветви! Неужели он совершенно лишен чувства такта? — пронзительный голос дерева был очевидно женским.

Мандред отошел подальше. Он ничего не сказал, но скрестил на груди руки, чтобы показать, что все еще мерзнет.

Фародин начал сомневаться в том, что было умно брать с собой сына человеческого.

— Мы пришли из-за Нороэлль, — негромко произнес Нурамон.

— Нороэлль, — голос Дуба Фавнов зазвучал мягче, теперь в нем слышалась грусть. — Да, Нороэлль… Ей никогда не приходило в голову разложить здесь костер. Мне кажется, что в последний раз я видела ее очень давно.

— Мы хотим отыскать ее.

— Хорошая идея, — согласилось дерево. Теперь ее голос звучал сонно. Ветви слегка потрескивали.