Во имя прогресса

Иль вышел из тёплого, уютного штабного фургона, мягко покачивающегося на ухабах, в котором на удобных диванах сидело за столом два с лишним мужчин и женщин, в основном из числа руководителей научного отряда прогрессоров, на заднюю площадку и свистнул. Его молор Зобар, рысью бежавший за фургоном вместе со своей мивхой Зебой, молламам давали имена только после того, как они выбирали себе пару и всегда они начинались с одной буквы, тут же рванулся вперёд и побежал рядом с высокой площадкой. Иль без разбега вскочил в седло, вставил ноги в стремена и слегка сжал коленями горб молора. Теперь, когда Зобар был прекрасно выезжен, ему уже не требовало показывать ему свою силу, молор и без этого прекрасно чувствовал шенкеля делал то, что требовалось от него Всаднику. Зеба, ревнуя Зобара к Илю, тотчас легонько куснула его за волчьего вида хвост, но молор не обратил на это никакого внимания и моментально помчался вперёд стремительной иноходью.

Было четыре часа пополудни. Снегопад прекратился, тучи стали рассеиваться и местами уже было видно голубое небо. Ещё немного и должно было выглядеть солнце. Караван Всадников растянулся на добрых семь километров, которые были почти равны ведийским логам. Его путь пролегал по бескрайней равнине мимо довольно больших деревень, расположенных одна от другой на расстоянии двадцать пять, тридцать лонгов. От дороги они были удалены на примерно такое же расстояние, но иногда прямо возле дороги стояли небольшие поселения, состоявшие из двух трёх постоялых домов, да, трёх, четырёх десятков дворов и в каждом дворе имелись громадные сеновалы. Это были так называемые перегоны, которые отстояли один от другого в среднем на сто двадцать лонгов. Веда была планетой больших просторов. Бескрайнюю степь Великого Княжества Тредиада покрывал почти полуметровый слой снега, стоял лёгкий морозец и это была самая настоящая зима, вот только Иль, проживший большую часть своей жизни на Марсе, совершенно не знал и не ведал, что такое зима и с чем её едят, но на всякий случай подготовился и к ней, заказав для всего своего отряда бурки и потому никто из молодых Всадников не жаловался на мороз.

Только теперь Иль понял, какое гениальное изобретение было сделано в древности горцами на Кавказе, — бурка. Если казак ехал зимой верхом на лошади в войлочной бурке, то холод был не страшен ни ему, ни лошади. Не был он страшен и всадникам скачущим лёгкой рысью на молорах. Дорога была хорошей, относительно ровной, и скорость движения была довольно высока, тридцать пять километров, хотя молламы могли двигаться своей иноходью и быстрее, развивая скорость до пятидесяти километров, но это была оптимальная скорость для них. Если им не приходилось выбиваться из сил таща за собой непосильный груз, то они могли бежать такой быстрой рысью по десять, двенадцать часов в день. Каждый дилижанс был запряжен восьмёркой молламов, а фургон и вовсе тащила десятка и весь груз, который везли с собой Всадники, был равномерно распределён и потому молламы не выбивались из сил.

Впереди каравана на удалении в тридцать лонгов двигался авангардный отряд, в задачу которого входило приехать первыми на перегон, закупить сено для молламов и дрова, а затем вынести тюки и вязанки к дороге. Эта операция была отработана до автоматизма и сбоев никогда не бывало. Фургон останавливался на пару минут возле кучи тюков сена и вязанок дров, их моментально забрасывали на заднюю площадку и он двигался дальше, чтобы съехать через пару километров с дороги и встать в чистом поле на ночлег. За день они делали в среднем по два перегона потому, что при трёх перегонах молламы всё-таки уставали. По пути они то и дело подбирали тех людей, которые прослышав о том, что граф де-Шорн отправился наконец в Авсарию, дожидались каравана или на перегонах, или просто возле дороги. Поэтому дилижансы мало-помалу заполнялись пассажирами и среди них была не одна только молодёжь, но и люди куда более старшего возраста. Из-за того, что за пассажирами нужно было присматривать, уже добрых три десятка Всадников спешились и теперь ехали в дилижансах в качестве стюардов.