Внеклассное чтение

К нему приближалась девушка. Она была не совсем голая – рубашка, обычная рубашка, чуть ли не мужская «ковбойка» с закатанными рукавами на ней была, но была расстегнута и ничего не прикрывала. Ни сосцов, торчащих, как ягодки, на гордых грудях, ни упругого живота, с нижним треугольником, покрытым кудряшками – Юрий Анатольевич смотрел не дыша, и от дикого, неземного какого-то, первый раз испытываемого наслаждения был не в силах двинуться. Он успел заметить колчан со стрелами и лук за спиной незнакомки – для того, видимо, и была накинута рубашка. Девушка шла, легко играя ногами с послушными ей волнами, которые пытались нежно коснуться хоть пеной её округлых колен, и не обращала на него никакого внимания.

Приблизившись, он величественно повернула к Юрию Анатольевичу божественное лицо, и свет ее глаз, глаз прекрасных, как моря Одиссея, обрушился на мозг бедного банкира.

– Налюбовался? – раздался хрипловатый, одурманивающий голос, от которого сердце сжалось в комочек и радостно заплакало.

– На колени, раб, – просто, будто спрашивая, который час, произнесла девушка. Юрия Анатольевича будто ударили разом под коленки сзади – он рухнул на песок. «Просто доползти и поцеловать ножку – и тогда спасен», – мелькнуло у него в голове. Он заскулил и пополз к незнакомке. Она вышла из воды, ноги ее были мокры и покрыты песчинками и каплями свежей воды, а ногти были, словно перламутровые ракушки – это он тоже успел заметить.

Но когда он подполз, богиня («Да, это богиня, кто же еще!») легонько толкнула его мокрой ступней в лоб. Нога ее, казавшаяся такой изящной, была сильна как камень мрамор – Юрий Анатольевич отлетел шагов на пять. «Что же, вот так, без покаяния?» Он схватился за шейную цепочку, чтобы вытащить крестик, но тот зацепился где-то на спине и не выходил.

– Когда светит Луна, глупо взывать к Солнцу, – насмешливо произнесла девушка, снимая с плеча колчан со стрелами и лук. Она прицелилась.

«Луна светит, почему Луна?»

И Юрий Анатольевич увидал на голубом небе за спиной девушки огромную белую луну.

– Стань тем, кто ты есть!

Стрела свистнула, и Юрий Анатольевич успел только заметить, как за миллиметры до его груди, стрела стала огненной голубовато-белой молнией. Она вошла в него – больше он ничего не понимал. Его не стало.

Спустя сорок минут шофер Володя отправился на розыски шефа. Спустившись через кустарник к берегу, он увидал красивую девушку в белом спортивном костюме, которая упражнялась в стрельбе из спортивного лука. У ее ног сидел маленький пушистый зверек.

– Вы здесь мужчину лет пятидесяти не видели? – обратился он к ней с вопросом.

– Был один – ушел купаться, да вон, не его одежда? – ответила Анна. На песке лежала аккуратная стопочка – брюки, рубашка – всё Юрия Анатольевича.

– Вот так раз! Он же плавать не умеет! А давно ушел?

– Я не обратила внимание. Меня все время отвлекает мой хорек – Юрасик. Все время стрелы ворует. У, я тебе!

Девушка с улыбкой погрозила хорьку. Тот радостно завертелся у ног хозяйки.

Володя тупо посмотрел на хорька и сказал:

– А вдруг утонул – опять работу искать.

Анна взглянула на шофера, но быстро, не задерживая взгляда:

– А вы не пробовали возить что-нибудь более ценное, чем «неумеющее плавать», например, молоко?

Володя пошел к автомобилю, на ходу сделав звонки в полицию и в банк, а в голове всё вертелось:

«Мама, я молоковоз – старый, штопаный насос. А ведь дед мой молоко возил и ничего, пятерых поднял. Разве и впрямь пойти?»

Бравый генерал Константин Федорович Укатаев, был крепким, поджарым мужчиной, еще вовсю готовым любить (желательно молоденьких из провинции) женщин и неумеренно пить игристые вина на ночь глядя. Генералом он был правильным – не в «тылу» звание получил. Как у любого поэта, у генералов тоже есть у каждого свой стиль, свой привычный «язык». Стиль генерала Укатаева был очень своеобразным. Обычно, после чудовищной артподготовки, другие полководцы приказывают немедля наступление, и, конечно же, теряют убитыми и раненными порядочно людей – им, видите ли, победу подавай. «Суворовы», мать их так. Укатаев же, обрушив на противника всю огневую мощь, которой он располагал, вдруг приказывал перегруппироваться, окопаться и отойти от греха подальше.

– Как же, Константин Федорович, – говаривал ему в недоумении командир разведроты бравый полковник Заболотный, – для чего же два взвода – отличные все ребята! – полегло, удерживая эту высоту?

Они были старые товарищи, и с глазу на глаз давно были на «ты».

– Или ты думаешь, Миша, мне павших не жаль? Или ты думаешь, я врага добить не хочу? – с болью в голосе говорил Константин Федорович, помешивая ложечкой чай. (Чай он заваривал крепкий, почти «чифирь».)

– Хочу, а для того надобно терпение. Да и людей пожалеть стоит – устали парни.