Внеклассное чтение

Оперуполномоченный Мокрушинского РОВД Иван Пуговицын (ударение в этой фамилии плавающее – оно ставится в соответствии с воинским званием носящего так, что когда наш герой получит погоны полковника, ударять нужно будет на последнюю гласную) был оперативником «неправильным», не таким, каким привыкли мы (благодаря сериалам) представлять оперативных сотрудников криминальной полиции. Стрелял он безобразно криво, но попадал, хотя все время норовил пистолет держать по-ковбойски у бедра, а попробуй-ка попасть из нашего пистолета, даже с упором «лежа» вот в это ведро с десяти шагов – то-то же, а еще ракетчиков ругаем. Был он толстоват для оперативника, и худеть, несмотря на уговоры телеведущих, не пытался, а наоборот все время что-то жевал. Даже на утренних оперативках полковник Самарай постоянно делал ему замечания, дескать, он своим жеванием сбивает весь ход умственного следствия. «Невозможно поговорить спокойно, без эмоций о нашем не по-христиански убитом, Пуговицин, все из-за вас нервничают, а нам еще изнасилование в шахматной школе обсуждать». Например, любил Пуговицын бутерброды с маслом, колбасой и селедкой – странно, да? А носки в полосочку – не странно? Дела свои он вел тоже странно, полагая преступников людьми необыкновенными, и ища, прежде всего, в круге подозреваемых тех, кто был хоть чем-нибудь примечателен – хотя бы подозрительно кустистыми бровями или наглого цвета рубашкой. Диво дивное, но метод работал – а как его в отчете отобразишь?

Вы скажите, как это автор осмелился писать об оперативном уполномоченном? Разве автор служил в полиции?

Без ложной гордости признаюсь: те, хоть и не многочисленные приводы в отделы полиции, дали мне возможность хорошенько познакомиться с этим почтенным заведением, с прекрасными, остроумными людьми, там работающими. Я до сих пор не могу без благоговения вспоминать доброе, отлично выбритое лицо сержанта, выпускающего меня из камеры задержанных, его симпатичную улыбку, показывающую крепкие, кусачие зубы, и напутственное: «Свободны!»

А сколько там жизненных, невыдуманных историй услышишь! Где вы еще услышите потную исповедь, совершенно итальянскую по духу, молодого автослесаря о безумном романе с взбалмошной дочкой олигарха, случившемся прямо во время процесса замены тормозных колодок, так что напарник его, слесарь Федорчук, протянув руку по направлению к этому Ромео-автослесарю, и крикнувший в полный боцманский голос из-под брюха автомобиля: «Ключ на «двенадцать»!», принужден был ждать и держать руку чуть не три минуты. А жуткая, неправдоподобно хитрая история с отравленными пельменями (пельмени были с грибами, а с ними шутки плохи!), которыми тихая жена, заслуженный работник детской библиотеки хотела попотчевать мужа-диссидента (он стал чересчур резко отзываться в последнее время о реформе образования), да тот, не будь дурак, подменил тарелки, и животом после обеда страдали безвинная соседка, заглянувшая по случаю, и коварная супруга-библиотекарша. Библиотеки вообще, похоже, гнездо страшных женщин – чему доброму чтение от скуки научит. Всего не перескажешь. Так и хочется сказать: не бойтесь камеры, посещайте камеру и, если сможете, уважайте камеру. Но что-то подобное кто-то уже говорил. Это ничего. После того, как у меня два раза украли паспорт и один раз любимую девушку – причем, все случаи произошли на колхозном рынке – я стал циничнее относиться к чужой собственности.

– Так, Пуговицын, быстренько, что ты там по «горячему» узрел и сдавай дело. Слава Богу, этого медиа магната у нас забирают, – с такими словами полковник Самарай распахнул дверь и вошел в комнатку, где Иван Пуговицин нес свои суровые будни. Комнатка была наполнена духом аскезы и деловитости. Стол, сейф – ничего кроме.

– Камеры не работали…никто ничего не видел…опрос свидетелей ничего не дал…экспертиза руками разводит… Сам-то, что думаешь, Иван?

– Преступники ушли через окно, – сказал обреченно Пуговицин – он знал, что его «не услышат».

– Ты в своем уме? Ладно, сдавай дело, и плотненько займись дракой с проломленной головой в общежитии юридического университета, а то уже родственники беспокоят – юстицию всем подавай. В наше время – кто на такие мелочи внимание обращал? Ну, играли студенты в преферанс, ну, поспорили – как же не спорить будущим адвокатам?

Иван спрятал дело в полицейский секретный сейф, и пошел пешком (он разнашивал новые ботинки, а для того, смазывал их вазелином, изнутри спиртом и надевал пару носков) к общежитию, допрашивать в пятый раз дворника таджика – единственного человека из юробщежития, который хоть что-то говорил понятное. Жаргона молодежи Иван не знал.

Проходя мимо небоскреба, где разыгралась трагедия с оторванной головой, Иван вдруг почувствовал приятный аромат жареных котлет. Он оглянулся на дразнящий запах и вошел в гостеприимные двери того самого заведения, где накануне обедали Анна и незнакомец.

Подчиняясь ощущению гурмана (он и сам бы перекусил после «дела» – так он не думал, но чувствовал) Иван спросил у официанта: