Вместе и навсегда

— Да, спасибо, — пробормотала она.

Он подошел к шкафчику и начал готовить напиток. Она удивилась, когда он протянул ей бокал с коньяком. Ее любимый напиток.

— Откуда ты знаешь?…

— Из меня вряд ли получится хороший дипломат или правитель, если я не выполню домашнее задание, не так ли? — протянул он.

Она приняла бокал со вспышкой паники. Если он сделал свое «домашнее задание», знал ли он, почему она уехала из Парижа? Знал ли о Пьере?

Она смотрела, как он взял свой бокал и сел напротив нее в той ленивой позе, которая привлекла ее внимание к игре мускулов на его бедрах.

Поспешно сделав глоток столь необходимого ей напитка, она отставила его в сторону.

— Я не заинтересована в том, чтобы спать с тобой. Но даже если бы я это сделала, обстоятельства нашего… соглашения сделали бы тему секса просто еще одним осложнением, которое нам не нужно, согласись!

Несколько секунд он молчал.

— Ты пытаешься убедить себя или меня? — ответил он, его глаза были прикрыты, а его голос был низким, глубоким рокотом, который заставлял ее дрожать.

— Я уже убеждена. Это ты делал предположения, — ответила она.

— Значит, то, что ты предлагаешь, — это никакого секса в обозримом будущем. Для каждого из нас? Разве это не слишком… грустная перспектива?

Анаис издала тихий вздох. Она не ожидала, что Джавид будет настолько прямолинеен. Она открыла рот, чтобы пошутить, но внезапно выпалила:

— Ты хочешь сказать, что не хочешь быть один?

Что-то напряглось в его лице, и она поняла, что если он признается в этом, то обнажит свою душу.

Его взгляд на мгновение упал на бокал, прежде чем он снова посмотрел на нее.

— Я говорю, что союзы всегда лучше, чем существование в одиночку. Ты хочешь мирного и процветающего Рияла, я тоже. Ради наших родственников, разве мы не обязаны попытаться?

— Но я уже твоя королева. Мы уже… объединились, разве нет?

Его ноздри на мгновение раздулись, и он, казалось, тщательно обдумывал свои слова, прежде чем ответить.

— Вместо того чтобы сражаться, давай используем это время, чтобы это произошло… естественно. Я уверен, что это поможет нам лучше в том, что нас ждет впереди.

Ее охватила смесь тревоги и предвкушения.

— Как бы нам ни хотелось думать, что наши запутанные дела лишены эмоций, между нами существует, по крайней мере, небольшая симпатия, не так ли? — продолжил он.

Ее сердце дрогнуло.

— Если бы я не знала тебя лучше, я бы сказала, что ты только что признался, что я тебе нравлюсь.

Сардонической насмешки, которую она ожидала, не последовало. Он не отрицал этого.

Он только еще раз выразительно пожал плечами.

— Ты меня… заинтриговала. Две недели назад я бы поклялся, что я к тебе равнодушен. Но я в достаточной мере мужчина, чтобы признать, что это не так. Так же, как я признаюсь тебе, что перед нами сложный долгий путь, так что не стоит осложнять его дополнительными препятствиями.

«Ты меня заинтриговала».

В устах любого другого это было бы заурядным комплиментом.

Для простой, скучной, девственной Анаис это был чрезвычайно волнительный момент. Потому что это было пугающе. И волнующе. Или она обманывала себя?

Еще одно движение его пальца по краю бокала, и львиные глаза, ставшие еще более гипнотическими из-за солнечного света, проникающего сквозь иллюминаторы самолета, уставились на нее.

Что-то в том, как спокойно и подробно он излагал свои аргументы, было… опьяняющим…

Он ворвался в ее мысли, продолжив:

— Будь смелее, Анаис. Рассмотри мое предложение. Но не жди слишком долго. Перед персоналом, гостями и широкой публикой мы будем продолжать в том же духе. Я буду прикасаться к тебе. Кто знает? Может быть, ты тоже будешь жаждать моих поцелуев. Но ничто не остается тайной навсегда, особенно в стенах дворца. За нами наблюдает достаточно глаз, которые когда-то разглядят, что мы спим порознь.

Он медленно выпрямился, его поза больше не была расслабленной.

— Я подозреваю, что ни один из нас не хочет стать предметом сплетен и по крайней мере дюжины биографий, спекулирующих на нашей сексуальной жизни, еще до того, как истечет мой первый год правления.

Она отмахнулась от его абсурдного ответа.

— Ты преувеличиваешь.

По какой-то причине ее ответ вызвал у него улыбку. Затем черты его лица стали серьезными.

— Я? Ты забыла мой статус до нашей нынешней ситуации. Я не понаслышке знаю, каково это — жить на виду у публики. Поверь мне, то, что ты видишь и о чем читаешь в таблоидах, — это лишь верхушка айсберга, когда дело доходит до того, как глубоко СМИ будут копать, чтобы найти повод для скандала. Зачем подвергать себя этому, если нам это не нужно?

— Кажется, ты не был таким внимательным, когда был холост.

Он наклонил голову, одна бровь медленно поползла вверх.

— И это тебе ни о чем не говорит?

Чувство, охватившее ее, только усилило ее замешательство. Конечно, он не имел в виду, что… она была катализатором этого изменения?

«Ты меня заинтриговала».

Она привыкла думать о нем как о плейбое или дипломате, но редко думала о нем как о принце. По горькому изгибу его губ она поняла, что в этом человеке была совершенно другая грань, о которой она имела очень мало представления.