Влюбись в меня

Взгляд Риса скользил по моему лицу, и мне казалось, что я чувствую его у себя на коже.

– Ты до сих пор рисуешь для Чарли?

Само собой, он об этом помнил. Кивнув, я не удивилась, когда почувствовала прилив знакомой печали при мысли о множестве рисунков, висящих на стенах палаты.

– Когда ты нарисуешь что-нибудь для меня? – спросил Рис, крепче сжимая мое плечо.

– Когда ты станешь чистить мой бассейн, – выпалила я.

Рис озадаченно на меня посмотрел.

– У тебя нет бассейна.

– Знаю. Вот когда появится и ты будешь его чистить, тогда я что-нибудь нарисую, – улыбнулась я. – Думаешь, я шучу?

Запрокинув голову, он рассмеялся и притянул меня к себе. Сначала я навалилась на него, а затем и вовсе оказалась на спине, головой у него на коленях. Смотря на него снизу вверх, я думала лишь о том, что сама не заметила, как это произошло.

– Такому всех копов учат? – ошарашенно спросила я.

– Да, в академии нам показывают этот особый прием. – Его густые темные ресницы опустились, когда он положил руку мне на бедро. – Жду не дождусь, когда смогу испробовать его на тебе.

Я улыбнулась ему, чувствуя, как сердце подпрыгивает у меня в груди. Казалось, он не замечает, что его рука лежит на мне.

– Я польщена.

– И не зря.

Другой рукой он осторожно убрал у меня с лица прядь волос. Мое сердце дрогнуло от этого жеста. Когда его ресницы поднялись и я увидела пронзительно-синие глаза, я поняла, что одной этой ночи мне точно будет мало.

Не успела я обдумать это, как он заговорил.

– Могу я задать тебе вопрос?

– Конечно.

Я хотела, чтобы он спросил, можно ли меня поцеловать. На этот вопрос я бы ответила громким «да».

– Рокси, о чем ты думала, когда швырнула книгу?

Ого. К такой неожиданной смене темы я была не готова. Я ведь думала о поцелуях, поэтому ответила не сразу.

– На самом деле… я ни о чем не думала.

– Малышка, – сказал Рис, играя прядью моих волос, – по-моему, в нашей жизни не бывает ни секунды, когда мы ни о чем не думаем.

Я отвела глаза и прикусила губу. Вспомнив тот момент, когда Генри схватил меня за руку, я поняла, что у меня в голове было много мыслей, так много, что мне казалось, будто их нет вовсе.

Рис выпустил прядку и провел пальцем по моей нижней губе, из-за чего я ахнула… и ответила ему.

– Я его ненавижу, – выпалила я, чувствуя, как эти слова становятся тяжелыми, словно обещание расплаты. – Рис, я его ненавижу. Я раньше не знала ненависти, но теперь, когда я вижу его, я хочу… хочу, чтобы он страдал, как страдает Чарли. Об этом я и думала, когда швырнула книгу.

Черты лица Риса смягчились.

– Рокси…

– Я понимаю, что это плохо, – продолжила я, закрыв глаза и медленно выдыхая. – Я понимаю, что мой поступок не сильно отличается от поступка Генри.

– Еще как отличается, – возразил Рис, и я открыла глаза. Он смотрел прямо на меня. – Ты швырнула книгу в его ветровое стекло, а не в него самого. Генри взял камень и швырнул его Чарли в затылок, когда вы уже уходили.

Я поморщилась.

– Ты ведь не хотела покалечить Генри, – сказал он, большим пальцем теребя подол моей майки. – Если Генри и не хотел причинить Чарли такого вреда, который в итоге причинил, он все равно сознательно швырнул в него тот камень. Не на землю. Не в соседнюю машину. Он швырнул его в человека. Ты бы никогда такого не сделала.

У меня в груди все похолодело. Дело в том, что я не была в этом уверена. Почувствовав ярость, слепую ярость, я поняла, что могу совершить чудовищный поступок. Любой был на это способен. Моральный компас остановил меня на этот раз, но сможет ли он всегда меня останавливать? Было вполне вероятно, что при следующей встрече с Генри я снова потеряю контроль. Чем же я тогда от него отличаюсь?

– Здесь есть над чем подумать, – пробормотала я, испугавшись хода своих мыслей.

Рис большим пальцем коснулся тонкой полоски обнаженной кожи, выглянувшей из-под майки. Это прикосновение пронзило меня насквозь.

– Это точно, – сказал он. – Но только не в четыре часа утра.

Рис говорил беззаботно, но на душе у меня было тяжело. Казалось, с моей памяти сняли замок, и болезненные воспоминания о том вечере с Чарли и Генри вырвались наружу. Внутри меня они сложились в высокую башню, которая вот-вот грозила рассыпаться. И в самом ее основании лежало воспоминание о том, что сделала я сама: о том словесном камне, который я швырнула и с которого все началось.

И теперь я лежала на коленях у парня, которому лгала одиннадцать месяцев, который презирал лжецов больше всего на свете. И это было неправильно.

Я приподнялась и попыталась слезть с дивана, чтобы притвориться, что мне нужно зайти в туалет, и выиграть немного времени, чтобы проветрить голову. Но у меня ничего не получилось.

Рис положил одну руку мне на шею, а другую поднял с моего бока на талию, прямо мне под грудь. У меня округлились глаза. Он удержал меня и прижал к своей груди.

– Не уходи, – хрипло сказал он.