Властелин Зимы

Контур широкой ладони подсветился на мгновение и исчез, оставив слабую тень на белой коже. Хлынули в голову Гана события и картинки далекого прошлого. Обрывками, рваными клочьями…

Вита даже не пыталась закрыться, или просто не чувствовала.

Отступил в сторону зубастый монстр, что жил у нее внутри…

… он явно желал, чтобы Ган все увидел…

Забытые воспоминания.

Вот старик смотрит на маленькую девочку с укоризной и качает головой… «Так ты – оборотень у нас?» Девочку несложно узнать, да и старика тоже… Ган видел его раньше, но потом из памяти стер, как всю свою прошлую жизнь… «Идем к ведьме, ей лучше знать…» А потом лес, тонкая тропа, землянка… И мосластые руки ведьмы вытягивают Витину ладошку из дрожащих бабушкиных пальцев… «Три года ты проживешь у меня, девочка-оборотень. Тьма больше никогда не побеспокоит тебя»…

…Доски. Большой деревянный стол. Руки и ноги раскинуты в стороны, и скованные цепями тонкие щиколотки и запястья… Зубья пилы. Крики. Кровь…

Ган хотел ослепнуть и оглохнуть. Забыться. Вырваться из мучительного водоворота Витиных скрытых воспоминаний. Не получалось. Он сам влез туда и теперь должен был досмотреть все до конца…

И снова! Звук капающей на пол крови. Тихие стоны и довольный шепот ведьмы: «Теперь ты в моей власти. Будешь слушаться меня?»… «Нет…» Вита сильная. Всегда была! Она даже сопротивляться пыталась… «Будешь, как миленькая. Теперь мне будет достаточно произнести лишь одно слово, чтобы сломить твою оборотневую гордость, напугать до дрожи и заставить покорно лежать на земле »…

Красный орел.

Гана выкинуло из Витиной памяти прочь. И связь порвалась стремительно, будто кто лезвием отсек. Леопард очнулся в комнате на кровати. В груди все рвалось на куски, челюсти сжимались от бессильной ярости…

Пораженный увиденным, он встал и быстро пошел вниз.

Сердце бухало, как барабан. Пульс отдавался в ушах, болезненный и частый. В груди все сжималось от омерзения к себе и собственному поступку, а перед глазами стояли алые бугры взрытой кожи на Витиной спине…

То, что с ней сделали, за гранью добра и зла.

Так нельзя!

Нельзя…

Ган ускорил шаг. Скорее дойти до купели, вытащить Виту из воды и прижать к себе, чтобы никогда больше не отпускать. И извиниться за злые слова. И, вообще, признаться во всех своих чувствах…

Пусть делает потом с ним, что хочет.

Пусть обругает. Пусть прогонит.

Пусть знает, что он любит ее…

Разрешив, наконец, себе эту крамольную мысль, Ган споткнулся на ходу и встал, как вкопанный. «Он. Любит. Ее» – повторил про себя медленно и с наслаждением. Смакуя на вкус каждое дерзкое слово.

– Господин, – знакомый голосок донесся из-за деревянного высокого стола, за которым на постоялом дворе встречали и рассчитывали гостей. – Я на вас золотой поставила. Не подведите.

Милка сверкнула глазами и бодро потрясла в воздухе кулаком. Жест символизировал отчаянную поддержку.

– Угу, – буркнул Ган, спеша поскорее скрыться с чужих глаз.

– Цветы-то! Цветы забыли… – стало последним, прилетевшим уже в спину, прежде чем вышел он на просторный задний двор, где вымощенный досками настил вел к исходящим паром каменным ямам.

Никого не видно. И не слыхать ни плеска. Только белые клубы ползут к далекому забору, как павшие на землю облака…

– Вита, – мгновенно охрипший голос никого не вызвал из этой пуховой белизны.

Виты не было.

Несколько минут он стоял по колено в пару, тщетно глядя в пустую купель, потом развернулся и быстрым шагом пошел в гостиницу…

Они встретились на выходе из комнаты.

– Вита, я хотел… – начал Ган, но холодный, болезненный взгляд девы оборвал ему все мысли.

– Не сейчас, пожалуйста. – Короткая и такая емкая просьба. – Мне сегодня нужно побыть одной.

– Хорошо, – произнес Ган.

Он пытался поймать ее взгляд еще раз, но увидел лишь спину, прикрытую щитом. Насмешливо смотрела с него Багри-Маро. Будто намекала – лучше не лезь, хватит, высказался уже…

Ветка, беспокойно мекая, потрусила за хозяйкой. Даже коза понимала, что творится у той на душе.

***

Ган ждал в комнате и думал.

За окном солнце клонилось в закат, посыпало вечерним золотом алую резьбу наличников и коньков. Из-за горизонта тянулись сиреневыми росчерками облака. Ветер пел о незримых далях, принося запахи чужих лесов.

Южный ветер.

А перед глазами снова спина. Белая, не тронутая солнечным светом кожа прячет изуродованные ребра. Каким чудом они срослись? Как Вита вообще после такого выжила…

И – главное! – зачем?

Зачем понадобилось ведьме так измываться над своей жертвой? Чего она добивалась? Послушания?

Тут же пришло понимание – с ним самим, ведь, тоже проделывали подобное! Иней не щадил учеников и на расправу был быстр. Все тело в шрамах об этом памятью. Но, в отличие от ведьмы, жестокий старик никогда не выходил за рамки разумного. Да уж, если бы кто-то сказал Гану, что однажды он назовет «разумными» учительские побои, то леопард рассмеялся бы ему в лицо.

И зачем же это все нужно? Ведьма в Витиной памяти обмолвилась о послушании. Что же получается, измывательства и пытки – единственный способ подчинить оборотня и управлять им?

Догадка подняла в душе новую волну ярости…

… и воспоминания.

О доме.