Власть меча

Сантэн быстро просмотрела колонки под заголовками, почти не понимая написанного, а потом, все еще как в тумане, поскакала обратно к Вельтевредену. И только когда она добралась до ворот Анрейта, все наконец полностью дошло до нее. Вельтевреден по-прежнему принадлежал ей, и он всегда будет ей принадлежать. Сантэн приподнялась на стременах и закричала от радости, а потом пустила коня полным галопом, перемахнула через каменную стену и помчалась дальше, между рядами винограда.

Она оставила жеребца в его стойле и обратный путь до шато проделала бегом. Ей необходимо было с кем-нибудь поговорить… если бы только это мог оказаться Блэйн! Но в гостиной сидел сэр Гарри; он всегда первым спускался к завтраку.

– Вы слыхали новости, моя дорогая? – взволнованно воскликнул он, как только Сантэн вошла в комнату. – Я услышал это по радио в шесть часов! Мы отказались от золотого стандарта! Герцог этого добился! Боже мой, сегодня на бирже сделают несколько новых состояний, а кто-то потеряет все! Любой, кто владеет золотыми акциями, удвоит и утроит свои деньги! О, дорогая, что-то не так?

Сантэн упала на стул во главе обеденного стола.

– Нет-нет! – Она энергично замотала головой. – Ничего дурного, больше ничего! Все в порядке… все прекрасно, удивительно, потрясающе хорошо!

Днем Блэйн позвонил ей в Вельтевреден. Прежде он никогда этого не делал. Его голос звучал глухо и странно из-за плохой связи. Он даже не назвал себя, а просто сказал:

– В пять часов в коттедже.

– Да, я приду!

Ей хотелось сказать больше, но линия уже затихла.

Сантэн пришла в коттедж на час раньше со свежими цветами, чистым и отутюженным постельным бельем и бутылкой шампанского «Боланже» и ждала, когда наконец Блэйн появился в дверях.

– У меня нет слов, чтобы выразить мою благодарность! – воскликнула она.

– Именно этого я и хочу, Сантэн, – серьезно заговорил Блэйн. – Никаких слов! Мы никогда больше не будем говорить об этом. Я постараюсь убедить себя в том, что ничего подобного не было. Прошу, пообещай мне никогда об этом не упоминать, никогда, пока мы живы и любим друг друга.

– Клянусь тебе в этом! – ответила она, а затем все ее облегчение и радость вырвались наружу, и она со смехом поцеловала Блэйна. – Не открыть ли нам шампанское?

Она подняла полный до краев бокал, когда Блэйн подал его ей, и повторила его собственные слова в качестве тоста:

– Пока мы живы и любим друг друга, дорогой!

Фондовая биржа в Йоханнесбурге открылась 2 января, и в первый час не удалось совершить много сделок, потому что зал превратился в настоящее поле битвы: брокеры буквально кидались друг на друга, криком требуя внимания. Но к закрытию рынок оказался буквально взорван и установился на новом уровне.

Суэйлс из конторы «Рабкин и Суэйлс» первым из брокеров Сантэн позвонил ей. Его тон был таким же оживленным и возбужденным, как и рынок:

– Моя дорогая миссис Кортни!

Учитывая обстоятельства, Сантэн пропустила фамильярность мимо ушей.

– Моя дорогая, самая дорогая миссис Кортни, ваш расчет времени оказался почти волшебным! Как вы уже знаете, мы, к несчастью, не смогли полностью выполнить ваше распоряжение. Купили только четыреста сорок тысяч акций Ист-Рэйнд Пропритери по средней цене двадцать пять шиллингов. Просто объем вашего поручения немного поднял цену. Однако…

Сантэн почти слышала, как брокер надувает грудь, прежде чем сообщить:

– Однако я счастлив сообщить вам, что этим утром их акции торговались по пятьдесят пять шиллингов и продолжают расти. Я ожидаю к концу недели шестьдесят шиллингов…

– Продайте их, – тихо произнесла Сантэн и услышала, как брокер поперхнулся на другом конце линии.

– Если мне будет позволено дать совет…

– Продайте их, – повторила Сантэн. – Все до единой.

Она повесила трубку, глядя в окно и пытаясь подсчитать прибыль, но телефон снова зазвонил, прежде чем она успела это сделать, и один за другим ее брокеры с триумфом докладывали о победах. Потом раздался звонок из Виндхука.

– Доктор Твентимен-Джонс, рада слышать ваш голос. – Сантэн сразу его узнала.

– Что ж, миссис Кортни, все это довольно непросто, – унылым тоном произнес Твентимен-Джонс. – Рудник Ха’ани теперь снова начнет приносить прибыль, даже при скаредной квоте «Де Бирс».

– Мы повернули за угол, – с энтузиазмом воскликнула Сантэн. – Мы вышли из леса!

– Чашку надо еще донести до губ. – Твентимен-Джонс сыпал штампами. – Лучше пока не считать наших цыплят, миссис Кортни.

– Доктор Твентимен-Джонс, я вас обожаю! – Сантэн радостно рассмеялась, а на другом конце линии, за много миль от нее, воцарилось потрясенное молчание. – Я приеду туда, как только смогу вырваться. У нас теперь много работы.

Она повесила трубку и отправилась на поиски Шасы. Он обнаружился в конюшне – юноша болтал с цветными конюхами, усевшись вместе с ними на солнышке и готовя упряжь для поло и седло.

– Chéri, я еду в Кейптаун. Поедешь со мной?

– Зачем тебе это, мама?

– Это сюрприз.

Это был единственный верный способ полностью захватить внимание Шасы; он оставил Абелю упряжь, над которой трудился, и вскочил.