Владыка подземных недр

Давешний горбун, которого все называли Горемыкой и почитали за главу, только водил этих самых коз: от штольни и до твердыни, где руду плавили в круглых печах, что ночью приметил Збышек. В ясный морозный день чад от них поднимался высоко‑высоко в небо и, подобно знамени, реял над Необоримым горами. За то горняки ласково называли эти печи «дымарками» и берегли, как родных дитять.

Збышек к труду привык и не выдохся, даже когда сели подкрепиться проходчики в его забое. Стал он их расспрашивать о твердыне, о Горемыке.

— Нечего языком камни перебирать, — оборвали вопросы Збышека. — Не любит Владыка недр пустой болтовни.

«Выходит я — и болтун?» — изумился Збышек, но поперёк ничего не сказал. Он доел сухарь, которым с ним поделились горняки, и предложил:

— Дайте, панове, и мне обушок, что ли? Не должно вам одним силёнку тратить.

Проходчики переглянулись неодобрительно и только головами покачали. Переглянулись и откатчики, и возчики. Все молчали.

Снова удивился Збышек, но решил, что, видно, есть какая‑то примета на сей счёт. Поплевал он на мозолистые ладони, схватил лопату и дальше стал сгребать руду в корыто, пока не загудел где‑то в темноте колокол.

Умм‑м.

Умм‑м‑м.

— Ну пора и честь знать, — сказал главный из проходчиков, и чёрные от каменной пыли, мокрые от пота и воды, капавшей с потолка, поплелись они в твердыню.

Алым догорал короткий зимний день. Тьма ложилась на сизые хребты, на тенистые долины, и горняки снова затянули свою печальную песню. В бывшей замковой кухне снова сели они у круглого, как монета, очага, и женщины накормили их кашей с печеной репой и козьим сыром. Збышеку и вовсе сунули в руки добавку:

— Для рыцаря твоего.

«Рыцаря» Збышек нашел в углу одного из погребов, где тот и просидел весь день, ни с кем не говоря и только отмахиваясь от предложенной еды.

— Збышек, — сказал Ольгерд другу, едва тот приблизился. — Ты не поверишь, но у меня, кажется, голова от них болит. Век висел, по людям скучал, а тут — не знаю, куда деться. Все им что‑то от меня надо. Дети все норовят заглянуть в лицо. Увидят меня — что будем делать?

Збышек призадумался, доел добавку и отправился к Горемыке. Тот лежал на соломе и кайлом своим чесал горб. Жил он в твердыне со своей с матерью и сестрой, с которым был всегда нежен и ласков, будто горняка подменял некий дух.

— Тяжело, пане, хозяину моему обет блюсти при стольких‑то глазах. Нельзя ему келью отрядить?

Горемыка посмотрела искоса и скривил губы.

— Ну, положим, хором пустых тут хватает, да только дров тебе никто не даст. Тут каждое дерево на счету.

— Моему хозяину того не надо. Его вера греет.

— Смотрю я, твоему рыцарю вообще ничего не надо, — заметил Горемыка и продолжил с удовольствием чесать горб.

Збышек на это не ответил. Он поблагодарил горняцкого главу и отправился с Ольгердом искать свободную комнату.

Они снова оказались в пустой зале, сквозь пол и потолок которой проросло дерево. На этот раз Збышека что‑то потянуло в левую галерею, и они пошли анфиладой зал и комнат. Вскоре попалась им заброшенная спальня, где гнила от времени деревянная лавка да ржавели несколько старых‑престарых сундуков. Был там и засов на двери, чтобы Ольгерд смог закрыться от остальных обитателей твердыни и с облегчением открыть лунному свету свое проклятое безличье.

— Збышек, ты тоже это видишь? — спросил рыцарь вдруг, ведя паучьими пальцами по крышке сундука.

Збышек приблизился, прищурился сослепу и разглядел на дереве резьбу: червленое сердце, проткнутое двумя мечами. Герб показался знакомым, и он постарался припомнить, где его видел.

— Погоди, да это же…

Ольгерд кивнул. Збышек крякнул и вновь отправился к Горемыке. Тот уже прекратил чесать горб и теперь играл в кости с краснощёким Марцином.

— Скажите, пане, — с порога спросил Збышек. — По рождению твердыня ваша? Или еще как?

Горбун сверкнул на него неприятным взглядом и осклабился.

— А тебе что?

— Да, кажется, знавал мой хозяин, тех, кто прежде здесь жил. Говорит, из рода пана Герденя, его ещё на западе Кровяным или Кровавым величали.

Горбун бросил кости, проворчал недовольно — и лишь тогда ответил:

— Смотрят все хозяева твои на подземное солнце.

— Давно?

— Да я ж откуда знаю. Засечку, по‑твоему, ставлю всякий раз?

— А ежели поднатужиться?

— Тужиться в тайной комнате надобно. А не… — горбун не закончил и махнул рукой, бросая кости. — Верно, когда заговорили, что град на востоке возведут.

Збышек догадался, что речь идет об Орденском замке, который зим дюжину назад заложили где‑то на востоке от Необоримых гор. Каждая торговка говорила о том, когда маленький Збышек ходил с отцом на ярмарку. Зачем только ходил?

И что с отцом стало?

Збышек попытался припомнить, но разум, как обычно при мыслях о прошлых деньках да о родном крае, заволокла муть.

— Расскажите, пане, что помните? Век благодарен буду.

Заворчал Горемыка, закряхтел, но поведал, как пришли его люди из деревни к северу, в ту страшную годину, когда разверзлась твердь, и жидкий огонь тек по склонам, и над Необоримым горами несколько седмиц стояли тучи дыма.