Владимир Набоков, отец Владимира Набокова

В церковь на литургию 31 марта, которую провел митрополит Евлогий, пришли представители всех политических направлений. Бывший депутат Думы третьего и четвертого созывов Никанор Савич писал, что присутствовали и ранее избитый Таборицким Александр Гучков, и первый председатель Временного правительства князь Георгий Львов, и бывший российский посол в Австро-Венгрии Николай Шебеко, и многие другие. «Не панихида, а демонстрация», – заметил Савич. «Много народу, но по-настоящему расстроен был только В. Н. Аргутинский», – написала в дневнике Вера Бунина, жена Ивана Бунина, имея в виду Владимира Аргутинского-Долгорукого, дипломата и искусствоведа. (Чрезвычайно интересно, что именно Вера Бунина ровно за два года до того, в апреле 1920 года, следующим образом высказалась о Набокове: «Набоков, очень хорошо по внешности сохранившийся человек, произвел на меня впечатление человека уже не живого». Впрочем, в дальнейшем об этом своем впечатлении она не вспоминала.)

«Руль» не просто в подробностях сообщал обо всем, что было связано с убийством в филармонии, включая отзывы. Газета Набокова, конечно, публиковала все под определенным, конкретным углом. Меж тем крайне любопытно взглянуть на Владимира Набокова глазами других – тех, кто мог себе позволить высказывать независимые суждения, пусть и, не будем забывать, крайне субъективные.

Приведем наиболее интересные мнения о Набокове. Их высказали Корней Чуковский, Зинаида Гиппиус, Алексей Толстой, юрист и историк барон Борис Нольде (с ним Набоков составлял акт об непринятии престола Великим князем Михаилом в 1917-м и в том же году в ноябре отсидел несколько дней в тюрьме), поэт Сергей Горный, журналист Илья Василевский (публиковавшийся под псевдонимом Не-Буква), немецкий журналист Э. Йенни (точное имя установить не удалось) и уже упомянутый Никанор Савич.

Чуковский, не отличавшийся ни деликатностью, ни человеколюбием, 29 марта написал в дневнике: