Читаем Владимир Набоков, отец Владимира Набокова полностью

Пожалуй, с аналогичной, как в случае цензуры, настойчивостью оба Набоковых выступали только против антисемитизма. Тема защиты людей от дискриминации по национальным (или этническим) признакам занимала В. Д. Набокова с его молодых лет. Все с тем же Кокошкиным (в январе 1918 года его и Андрея Шингарева, уже арестованных, в результате самосуда убили матросы-революционеры; в статье на третью годовщину их смерти Набоков назвал Кокошкина «одной из самых многообещающих и несомненных надежд русской государственности»[78] и в целом отмечал необычайные благородство, интеллект и непреклонность своего коллеги) он готовил законопроект о правах этнических групп, а в 1903 году, после кишиневского погрома, Набоков опубликовал прогремевшую статью «Кишиневская кровавая баня»[79], поставившая его, на тот момент перспективного молодого политика, как мы помним, в резкую оппозицию царскому правительству. Во избежание недопонимания процитируем несколько фрагментов из этой статьи.

…Уже краткое правительственное сообщение, перечислявшее убитых и раненых, несмотря на свой лаконизм и официальную сухость, давало возможность догадываться, что произошло нечто чудовищное…

… При чтении этих известий, начиная с правительственного сообщения, изумляет прежде всего фактическая возможность подобных событий в большом и благоустроенном городе, с администрацией, полицией и значительной военной силой…

…Обнаружилась полнейшая, в сущности, духовная солидарность некоторых (к счастью, немногих) представителей печатного слова с той разнузданной чернью, которая 6 и 7 апреля беспрепятственно бушевала в Кишиневе…

… Истинное объяснение (погрома. – Г. А.) ‹…› заключается, как сказано, в том законодательном и административном режиме, под влиянием которого создаются отношения христианского населения к еврейскому. С точки зрения этого режима еврей – пария, существо низшего порядка. ‹…› Его можно только терпеть, но его следует всячески ограничить и связать, замыкая его в тесные пределы искусственной черты.

То есть Набоков не просто осудил произошедшее, но и прямо обвинил в нем царскую власть, указывая на неравные политические, юридические и частные права еврейского населения. Публикация этой статьи в 1903 году была не просто поступком принципиального человека – это был очень смелый шаг, поскольку в те годы защита евреев была неочевидным делом даже для либеральных кругов. Защищая евреев, можно было нарваться на обвинения в том, что выступающий находится в «рабстве» у них. Кстати, отважный поступок совершил не только Набоков, но и тогдашние редакторы «Права» Владимир Гессен и Николай Лазаревский, опубликовавшие текст. Отнюдь не все руководители газет и журналов того времени были способны на это. Эта статья имела лишь незначительные последствия для властей и немалые для самого Набокова, по сути, распрощавшегося с мыслью (не будем говорить «мечтой») о работе в правительстве.

Три года спустя Набоков в Думе настоял на официальном расследовании участия армии и полиции в погромах в Белостоке и Вологде (о последнем известно очень мало, но он имел место – 1 мая 1906 года), в дальнейшем эти подозрения были подтверждены. Отдельно Набоков отчихвостил некоего ротмистра Пышкина, который отметился особо неблаговидным поведением при вологодских событиях (эта же фамилия – Пышкин – возникает в «Даре», когда Набоков-младший описывает некоего «отвратительно-маленького, почти портативного присяжного поверенного»).

И хотя глобально и это ни к чему не привело, российское еврейство отметило и оценило политическую и персональную отвагу В. Д. Набокова. Как писал «Руль» в статье о погребении Набокова[80], Союз русских евреев в Германии прислал на похороны венок с надписью «Благородному автору статьи “Кишиневская кровавая баня”, незабвенному В. Д. Набокову», – а меж тем после публикации к тому моменту прошло почти 19 лет.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии