Вкус одержимости

— Ника! — оглушённый, я не сразу пришёл в себя и кинулся вслед, когда она уже вышла. — Ника! — я нагнал её в гостиной. — Не уходи так.

— Хочешь дать мне повод пожалеть о своём решении? Или всё же дать выбор?

— Дьявол! Да. Да, пусть у тебя будет больше поводов не возвращаться, — ударил я кулаком в ладонь и сжал до хруста. — Пусть лучше так. Пусть лучше ты всё узнаешь от меня. Правду, какая она есть. И если не вернёшься — я пойму.

И я уже поднял руку, чтобы позвать её пойти за мной, когда раздался звонок в дверь.

Мы оба вздрогнули.

— Алан! — в дверь стучали. — Это я! Олег!

— Чёрт, Шерлок! — я глянул на часы. Какого хрена он так рано? — Я повернулся к Нике. — Не уходи, хорошо? Вот прямо сейчас не уходи.

Она кивнула. Я открыл дверь.

Взволнованный детектив практически вбежал, держал в руках ноутбук:

— Алан, ты должен это увидеть. Привет, Ника!

— Олег, — выдохнул я, опустив плечи.

Дьявол тебя побери! Ну, какой может быть серьёзный разговор, когда меня ждёт гарцующий от нетерпения детектив.

— Я понял, — замер он. — Не сейчас. А есть что пожрать?

— Ну иди на кухню, — заскрипел я зубами. Я бы его ни за что не впустил, заставив дожидаться у ворот. Но я забыл, что в моей машине, на которой он приехал, лежит брелок со считывающим устройством. Ворота открылись сами. И не удивительно, что он беспрепятственно добрался до двери сам.

Я развернулся к Нике, втайне надеясь, что, возможно, она захочет задержаться хотя бы ради этого. Ведь мы не закончили. Я уже открыл рот предложить, но тут позвонили ей.

— Прости, это важно, — умоляюще посмотрела она на меня и ответила на звонок. — Здравствуйте, Ирина Пална! Ирина Пална, я уже сегодня говорила с директором, если вы на счёт оплаты… Что?! — её глаза округлились в ужасе.

— Папа? — предположил я, глядя как меняется её лицо. Как глаза наполняются слезами. — Умер?

Она часто-часто замотала головой.

Нет?

— Конечно, я сейчас приеду. Я уже, уже еду, — отключилась она и в смятении засунула в карман телефон. Грудь вздымалась так, словно она задыхалась. — Алан, он пришёл в себя! Это просто невероятно, но папа пришёл в себя! Где моя машина?

— Она в гараже. Но она разбита, Ник!

— Плевать! Она на ходу, — металась она: то хватала свою сумку с вещами, то бросала сумку и хваталась за горшок с Цветком. — Куда идти?

— Давай я тебя отвезу.

Она остановилась.

— У тебя же важная встреча.

— Да, — глянул я на часы. — Но, мне кажется, это важнее.

— Это точно важнее, — пробубнил Шерлок с полным ртом и тарелкой сырников в руках, материализовавшись в дверях. — То, что я хочу тебе рассказать и даже показать, делает твою встречу бесполезной, Алан.

— Серьёзно? — почему-то с облегчением, даже с радостью выдохнул я.

Неужели, сегодня мне никого не придётся убивать?

— Угу, — засунул он в рот следующий сырник целиком и замычал от удовольствия. — Чёрт! — наконец прожевал он. — Если их делал ты, ты — мог бог, Алан. Я тебя люблю!

— Да заткнись ты уже! — покачал я головой.

— Ладно езжай, а я останусь и поговорю, — он покосился на Нику, — ну с кем ты там должен был поговорить в десять.

— Ладно, — легко согласился я. — Ника, я за твоей машиной. Да брось ты эти вещи, — усмехнулся я, когда она снова подхватила сумку. — Вон Шерлок с ними поможет.

— Есть, шеф, — сунул он в рот ещё один сырник и, отставив тарелку и вытерев руки о джинсы, свин, забрал у неё поклажу. 

Я подхватил её сумку и бросил в багажник, когда вернулся минут через пять на Джимнике. Они мило беседовали с детективом, когда я поставил в машину цветок и пригласил Нику на место пассажира.

— Будешь показывать дорогу, — широко открыл я дверь.

— Алан… — покачала она головой, словно хотела сказать, как мне благодарна. А может, восхищена.

— Т-с-с! — не позволил я ей сказать. Привлёк к себе.

Запрокинул её голову. И поцеловал, показав Шерлоку за спину «фак».

Заткнись, Шерлок! Сейчас — заткнись!

И ты там, в штанах, тоже заткнись. Но тебе обещаю: я дам нам шанс. Всё же дам.

Глава 43. Ника

— Папа! — ворвалась я в палату как ураган.

Пронеслась по коридору так, что весь хоспис, наверное, перепугала.

И заплакала, когда он улыбнулся, увидев меня с чёртовым цветком в руках, а потом у папы затряслись губы. Я кинулась его обнять, поставив Цветок на тумбочку.

 — Ну чего ты, па? — вытирала я слёзы с его впалых морщинистых щёк. И его худобы не замечала.

— А ты? — пытался он улыбаться. Я скорее читала слова по губам, чем слышала.

Он пришёл в себя. Он меня узнал. Он был… господи, он был таким, каким я всегда его знала. Разве что говорил плохо и невнятно. Но я почти всё угадывала и так. Почти.

Ирина Павловна, что встретила меня на входе, предупредила, что, скорее всего это ненадолго. И что обычно такое бывает перед самым концом — резкое и невероятное улучшение. Чтобы я не обнадёживалась, а скорее наоборот: готовилась с худшему. Но сейчас, я не хотела об этом думать.

Папа пришёл в себя. Я успела. И это главное. Поседела, правда, на полголовы — шумахер за рулём моего Джима выжимал из него такие скорости, что я от страха закрывала глаза. И зажимала уши: без стекла от шума и ветра в салоне можно было оглохнуть.