Вкус одержимости

Она тихонько застонала, немного сопротивляясь, вцепилась в меня. А потом наши тела стали двигаться в идеальном слаженном ритме.

— Ты невероятна, крольчонок, — прошептал я, когда она нашла свой собственный темп и теперь держала его. И больше я ничего не мог ни говорить, ни думать. Только видеть, как она выгнулась назад, чтобы встречать мои толчки и звучать моим эхом.

Эхом этой страсти. Этой нечаянной и такой невозможной любви.

Она вскрикнула. Вздрогнула всем тело и забилась подо мной в тот самый момент, когда мир и для меня рассыпался фейерверками совершенно нового ощущения — я никогда ни у кого не был первым, и это было что-то с чем-то.

Потому что она… потому что я любил её, чёрт побери. Просто любил.

— Ты была восхитительна, — поцеловал я её и свалившись рядом без сил, и в блаженной истоме положил её голову себе на плечо, чтобы сказать это ещё раз. — Это было прекрасно. Совершенно. Идеально.

— О, да! — улыбнулась она, закрывая глаза. — Ты именно такой.  

Глава 41. Ника

Скажу честно, я никогда не спала голой.

Никогда не просыпалась с ощущением, что на моей коже нет ничего, кроме простыни. А тем более — лежит мужская рука.

И больше всего это было похоже на то, что чёртов сон ещё продолжается. Но это был такой красивый сон, что я бы хотела не просыпаться.

Он спал рядом, этот бог. Этот дьявол.

Его комната пахла розами, свечами и сексом. Моим первым сексом. Моим первым признанием в любви. Моей сказкой, хоть она и длилась всего одну ночь.

Не каждая Золушка, конечно, просыпается по утру всклокоченная, ощутимо сознавая, что крупный горячий предмет побывал в её промежности на всю длину и это было прекрасно. Не каждой бы такое понравилось, особенно с первого раза. Но я была из тех, что содрогнулась приятной дрожью воспоминаний, и эта истома во всём теле, которой я никогда прежде не чувствовала, отозвалась в душе тоской.

Неужели на этом моя сказка закончилась? Неужели на этом всё?

Но не передать словами как я была благодарна ему за эту ночь.

Этому богу. Этому дьяволу.

— Спасибо, — прошептала я, глядя в такое умиротворённое сейчас и неизменно прекрасное лицо Алана Арье, лежащего на животе.

— Хочешь сбежать? — открыл он один строгий глаз.

— А ты хочешь оставить меня себе? — улыбнулась я.

Но он сделал равнодушное движение плечом, от которого сердце моё оборвалось и разлетелось на тысячи осколков, а улыбка сошла с губ.

— Алан я… я всё понимаю, что это было не по-настоящему. Просто под влиянием момента. Просто потому, что было так красиво, что должно было сорваться с губ само. Но ты сказал… что любишь меня.

 Он безжалостно смотрел, как я блею.

— Угу, — кивнул. — Ты тоже сказала. Я за это заплатил. А ты старалась мне угодить. Я попросил: скажи, что любишь. И ты сказала. Приказал: иди ко мне, и ты раздвинула ноги. Так? Я ничего не упустил?

— Ты так… несправедлив, — натянула я повыше на грудь простынь. Она сползла, открыв его обнажённое тело. Алана Арье это бы вряд ли смутило, лежи он и на спине. А мне хотелось кричать.

Нет, ты не просто несправедлив. Ты гад, сволочь, скотина. Ты дал мне надежду.

— Я реалист, крольчонок. Реалист, — развернулся он на бок, но всё же прикрылся углом простыни. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он как врач на утреннем обходе.

— Прекрасно. Просто прекрасно, — отвернулась я к окну.

— Везде?

— Да, — выдохнула я, чувствуя, что злюсь, но всё равно краснею.

— Что ж, я рад, что не обманулся в своих собственных ожиданиях.

— Не обманулся? — развернулась я, кипя от возмущения.

— Для меня это тоже был первый раз, — он заглянул под простыню. Исключительно по-деловому. Хотя от меня и не осталось незамеченным, как его глаза скользнули по моему обнажённому бедру. — Крови не было?

— Нет, — я напряглась. — Это действительно нормально?

— Ну, сдерживать себя было трудно, а ты, — он подпёр голову рукой и теперь смотрел так, что я покрылась мурашками, но при этом говорил сухо, словно лекцию студентам читал, — ты оказалась куда горячей, чем я мог представить.

— Я сейчас чувствую себя плитой, что с успехом прошла нагревательные испытания и оказалась куда горячей, чем заявлено производителем.

— До плиты тебе, конечно, ещё далеко. Так, нагревательный элемент, конфорка. Но согласно статистике и последним исследованиям кровь при первом половом акте бывает лишь у небольшого числа…

Он задумался.

— Пользовательниц, видимо, — подсказала я нужное слово.

— Ну пусть так, — усмехнулся он. — Знания женской анатомии в последние годы значительно продвинулись вперёд. Например, сейчас известно, что клитор и пенис имеют единых предков. Они оба развиваются из полового бугорка, лабиоскротальных валиков и урогенитального синуса.

— Дяденька, это вы сейчас с кем разговариваете? — не удержалась я, многозначительно посмотрев по сторонам.

Он усмехнулся невесело, но не замолчал. Видимо, повысить моё культурное развитие, обогатив его сексуальным просвещением входило в прейскурант.

— Клитор — гомолог полового члена.  

Гомолог. Хм. Ну-ну.

— Угу, — кивнула я.