Визит к Минотавру

– Как говорится, насильно мил не будешь. Но что толку в приятности? Самый приятный человек, которого я знаю, – это Гришка Белаш. Он действительно хороший парень. Но я уверен, что и у него какая-то гадость в биографии имеется.

– Почему вы так думаете? – сердито спросила Лаврова.

– Не знаю, так мне кажется. Кроме того, не стал бы он запросто так с Иконниковым нянькаться. Я думаю, у них какие-то делишки были…

Нет, это было не случайное сравнение, это был не просто подвернувшийся аргумент в споре. Такая фраза – это заявление. Пора было вмешаться мне. Но Содомский сам неожиданно повернулся на стуле в мою сторону и сказал:

– Если я не ошибаюсь, вы инспектор Тихонов?

– Вы не ошибаетесь, Содомский. Я инспектор Тихонов, – кивнул я и учтиво добавил: – Столь широкая популярность среди распространителей театральных билетов мне льстит. Но, помнится, нас никто не представлял.

Содомский хищно блеснул золотой коронкой:

– Как вы понимаете, в одном замкнутом круге не может не быть разговоров о человеке, который трясет по очереди всю музыкальную общественность в связи с кражей «Страдивари». И даже если бы я был более приятным и менее умным, то мог бы сообразить, что мужчина, который во время допроса сидит в кабинете, смотрит в газету и слушает каждое мое слово, должен быть Тихонов. Так как я вам понравился?

– Вы мне понравились, – заверил я. – А то, что вы не понравились инспектору Лавровой, пусть вас не огорчает – это ведь дело вкуса. Что касается газеты – вам показалось: я ее действительно внимательно читал.

– Да? – усмехнулся Содомский.

– Да, – подтвердил я. – И даже вычитал заметку, иллюстрирующую ваши воззрения. Которые, не скрою, я тоже внимательно слушал. Вот посмотрите сами, – и протянул ему «Вечерку».

– Что-нибудь «Из зала суда»? – сказал, очевидно, довольный своей проницательностью Содомский.

– Нет, – разочаровал его я. – Наоборот, «В мире интересного». Оказывается, ученые установили, что все хищные животные видят цветовой спектр только в черно-серых тонах. Ваши голубые глаза, розовые щеки и золотые локоны, вся щедрая палитра вашей широкой души показались бы им тоже черной и серой. Вот как вам, например, видятся все окружающие вас люди.

Содомский взял газету и быстро пробежал заметку глазами, при этом он поглаживал в задумчивости короткопалой ручкой рыжие кудри, и среди них неожиданно обнажилась ранее аккуратно замаскированная розовая лысина. Потом он бросил газету на стол и сказал:

– Но вы не всю заметку прочитали. Там дальше написано, что птицы воспринимают еще более радужную цветовую гамму, чем люди. Очень серьезная, умная птица, например, петух?

И я сразу вспомнил Курочку Рябу с грустным человеческим глазом. Да, видимо, все зависит от точки зрения. Поэтому я перешел к следующему вопросу:

– Вы твердо уверены, что похищенная у вас в троллейбусе скрипка не имеет исторической ценности?

– Абсолютно.

– И по-прежнему утверждаете, что мастеру Батищеву ее не показывали?

– Утверждаю. Он меня с кем-то перепутал.

– Давайте с вами рассмотрим два варианта: первый – все обстоит так, как рассказываете вы. И второй – что это была скрипка Бергонци. Или Винченцо Панормо.

– Давайте, – пожал плечами Содомский.

– Ну, первый вариант не нуждается в рассмотрении – он вами уже был успешно апробирован. Второй – узнав от Батищева, что это скрипка Бергонци, вы заявляете в милицию о пропаже у вас старой барахловой скрипки. А сами между тем неофициально реставрируете ее и через подставное лицо продаете. Бьюсь об заклад, что покупатель не знал, что это Бергонци – иначе не стал бы связываться. А покупает он просто очень хорошую старинную скрипку за большие деньги.

– Позволю заметить, что имя мастера – половина цены скрипки, -сказал Содомский. – Если это Бергонци – сто процентов, если Панормо -только пятьдесят. А если без имени, то совсем мало.

– Да, но если эта скрипка ваша, а не ворованная. Хоть Винченцо Панормо – это не Страдивари и даже не Бергонци, но такие инструменты тоже в подворотнях не валяются. А вы недавно продекларировали, что надо брать не то, что плохо лежит, а то, на чем не попадешься. Поэтому все подходы к себе вы обрубили…

– Вы говорите так, будто взяли меня за руку, – сказал Содомский.

– Ни в коем случае! – заверял я. – Вы же сами согласились разобрать со мной гипотезу, по которой пропавшая скрипка – Бергонци. Кроме того, вы ведь человек откровенный…

– Да-а? – с сомнением спросил Содомский.

– Конечно! Вы открыто исповедуете цинизм. Поэтому вам все мои разговоры, если я их не подкреплю доказательствами,– тьфу! Верно?

– Верно, – согласился Содомский.

– Вы и в этом так откровенно со мной соглашаетесь, что уверены – за столько лет память об этой скрипке испарилась, как дым. Но, обрубив концы к себе, вы же скрипку-то не изрубили. И хозяин ее нынешний до сих пор не знает, что, во-первых, она бергонциевская, а во-вторых, краденая. И найти ее можно. Думаю даже, что это не очень сложно. Потруднее будет с вашим непосредственным изобличением, но и это штука вполне реальная.