Визариум. Проникновение миров

– Не по-настоящему? – сказал Толя, ухмыльнулся зло, шагнул к фигуре и ударил с ноги в место пониже живота. Человек вскрикнул, согнулся, Толя схватил его за воротник, занёс кулак и замер: из-под капюшона на него смотрело лицо Скворцова. Толя выругался, оттолкнул и вдруг увидел: это не Скворцов – Филин. Тот повернулся, свет по-другому упал на лицо: нет, не Филин, кто-то другой, моложе. Тип шмыгнул носом, поднял взгляд, и Толя узнал его. Это был он сам, Толя Сомов, жалкий, испуганный. Такому себе Толя без колебаний врезал в челюсть, потом ещё два раза, а когда вдохнул и опять замахнулся, увидел, что человек перед ним снова другой! И узнал: это тот, из видения, что показывал товарищ Филина в складе. Толя, которому за сорок. Могущественный и сильный. Тёмный Толя.

Настоящий Толя мгновение поколебался и шагнул, занося кулак. Толя тёмный посмотрел внимательно, потом выставил перед собой ладони, с достоинством отступил, грустно улыбнулся и растаял в воздухе.

Толя постоял пару секунд, а потом сорвался с места и полетел туда, где в тумане виднелись деревья. В груди вовсю пылал горячий белый огонь. Почти мгновенно Толя оказался в двух шагах от лысого и девочки, они всё ещё шли среди высоких тёмных стволов. Толя с разгону ударил лысого кулаком в затылок, тот отлетел, ткнулся лицом в дерево и упал. Толя взял девочку на руки, тут же рядом открылась дверь – и была это подходящая, надёжная дверь. Толя поставил девочку на порог и вернулся к маньяку. Перевернул на спину, сомкнул руки на горле, сдавил изо всех сил, до страшного хруста, и держал, пока не стих последний хрип, а потом ещё немного.

После поднялся, отряхнул руки и вышел на дорогу. Осмотрелся, увидел бетонный куб – и побежал в обратную сторону, туда, откуда до сих пор слышались женские крики. Приблизившись, перешёл на быстрый шаг. Толя чувствовал: пылающего в груди огня достаточно, чтобы его носитель уничтожил любого врага… Но как это сделать конкретно? И тут он понял, что держит в руках пулемёт.

Толя подошёл, и его сразу увидели. Насильники застыли. Женщина вырвалась, осела на землю и отползла в сторону, что-то шепча разбитыми губами. Это была не Алёна. Не меняясь в лице, Толя нажал на спусковой крючок, крепче стиснул зашедшееся грохотом оружие и поводил стволом.

Когда уголовники тоже полегли под огнём пулемёта, а квартирные аферисты, отчаянно крича, уползли с простреленными ногами в темноту, Толя зашагал дальше. Огонь в груди горел и трещал, как костёр, в который подбросили сухих дров. Толя засомневался: стрелять в воров из пулемёта как-то чересчур, но те всё поняли, побросали ящики и понеслись наутёк. Он выпустил длинную очередь поверх голов, развернулся и пошёл назад.

Бетонный постамент приближался. Рядом и у дороги – никого. Огонь в груди пылал так, что пулемёт нагрелся и жёг руки, Толя подумал и бросил его на обочину.

Когда подошёл к самому кубу, в темноте вдруг зашевелилось что-то большое, метнулось пупырчатое щупальце, попыталось схватить, но обожглось и отпрянуло. Раздался дикий визг, монстр заметался, зашуршал и вдруг выпустил облако густой чёрной мути. В глаза Толе ударила тьма, всё исчезло. Душа в ужасе затрепетала, со всех сторон сжатая темнотой, и тут Толя понял: огонь остался, тьма не смогла поглотить его. Понял: не будь у него огня, сейчас он, Толя, исчез бы, растворился в этой густой беспросветной черноте. Толя понял: огонь – это главное в нём; даже не так – он, Толя, и есть этот огонь. Понял, чтобы уже никогда не забыть.

Наваждение схлынуло, ошмётки тьмы разлетелись. Монстр извивался, шуршал, уползая. Толя посмотрел вслед и согнул руку в неприличном жесте.

На постаменте оказалась небольшая полукруглая выемка. Толя достал тёмный шар бомбы, вставил – подошла точь-в-точь. Шар шевельнулся, из него высунулся тонкий отросток, ткнулся Толе в грудь, вспыхнул на конце маленьким огоньком и втянулся внутрь. В темноте зашумел, завизжал спрут; рванулись щупальца, но у самого куба остановились, наткнувшись на невидимую преграду.

Толя развернулся и пошёл, быстро, но спокойно. Темнота рычала, металась, стонала. Толя не оглядывался.

Дорога к выходу показалась долгой. Налетело облако густого тумана. Большое. Толя шёл и шёл, а туман не заканчивался. Клубился, стоял на пути вязкой стеной, лез в глаза. И тишина, только шуршал под ногами песок. Откуда он взялся? Не было ведь никакого песка…

Заметался Толя, страшно стало. Оттого, что понял: можно и вот так – выполнить всё, преодолеть, победить… И глупо погибнуть, в тумане заблудиться. И огонь тут не поможет. Огонь его яркий, видел Толя, против тумана бессилен. Не враждебен туман этот – равнодушен. Убийственно равнодушен, и к свету, и к тьме. Место такое. И с огнём ли, без огня – долго тут Толя не продержится. Перестанет быть: как глупый мотылёк на снегу, перепутавший зимнюю оттепель с настоящей весной.