Визариум. Проникновение миров

– ДТП, – начал Алеш и хотел закончить: единственное, за что проклятье не карает, оно не по умыслу, и это единственное, за что ещё судят.

Но Ришо уже притормозил на перекрёстке, а потом сбавил скорость до черепашьей, чтобы не пропустить в сырой мгле нужный корпус.

– В первом математики, филологи… Второй. Ага, вот тут биологи. Господи, кому сейчас нужны биологи?

А кому математики? Они остановились перед угловатым зелёным зданием, ночным кошмаром Ле Корбюзье. Стая воронья галдела над городскими прудами, устремившись к югу, почти сливаясь с подступившей тьмой. Они совершают это паломничество каждый день: утром на север, в Маковецкую дельницу, а по вечерам на свалку к югу от города. Да, бывало, что и Алеш спал с девушкой-биологом, это она рассказывала, и жила она аккурат в этом корпусе кампуса.

Меж бетонными корпусами гуляло эхо, в темноте казённого сквера бренчали струны. Да, верно: у них же там беседка! Алеш тоже сидел там поздно вечером, и тоже накрапывал дождь, а влага и тьма, и беседка проклятая – всё казалось чудным сном.

Он так и сказал Ирене после поцелуя, а она пошевелилась у него на коленях, прижалась ещё теснее и ответила: «Это не сон, милый. Это по-настоящему».

Высокий, почти пацанский голос надрывался:

Что делать,
Если наша вода горька,
Если в двери стучит чума,
Если жизнь – это боль,
Если время – наш враг?
Проклятье
Стынет на устах…[1]

Ришо склонился к решётке микрофона и спорил с пожилым консьержем, тыча в стекло удостоверением. Лейтенант просто ждал в сторонке, пока напарник разберётся. Всё-таки удивительная штука этот студенческий мир! Сколько воспоминаний, а тогда всё казалось и глупым, и горьким, и кое-что даже постыдным, а теперь вспомнишь – и хорошо.

И как же славно, что он не встретил Данку ещё тогда! Может, всё сложилось чёрт знает как, может, у них ничего не вышло, но зато есть Мирослав. А познакомься они прежде, в годы гитар и ночных скамеек – он слишком много о себе мнил и был дурак дураком, он никогда бы не узнал, как это: рассказывать сыну про полководцев, великие битвы и крушение империй.

А гитарист всё голосил:

…если ливня не даст гроза,
Если смертью грозит зима,
Если пепел – наш хлеб,
Если тенью стал свет?
Если небу грозить кулаком,
Даст ли небо ответ?

– Пойдём, – хмуро буркнул Ришо.

Внутри ничего не изменилось с тех пор, как Алеш сюда захаживал. Разве что стало посветлее от новых диодных ламп, да в холлах на каждом этаже висят роутеры. Ого! Хорошо живут нынешние студиозусы.

– А я бы не выбрал такой способ самоубийства, – проворчал Ришо, пока они карабкались на шестой этаж.

– Начнём с того, что ты не самоубийца, – без особой охоты ответил Алеш. – По-настоящему тебе их не понять.

– А не проще отравиться там, я не знаю, из окна сигануть? Да что угодно!

– Разумеется, нет.

– Это почему же? – Ришо остановился на полутёмной лестнице. Алешу пришлось подтолкнуть его, чтобы не мешкал.

– Ну смотри. Во-первых, ты ничем не рискуешь, убить не даст проклятье. Никакого вреда. А главное – знаешь, чего боятся самоубийцы? Особенно если от больших чувств, когда жить и жить? Боли! А тут просто вспышка, ты сам видел. Никто не знает, как на самом деле, но кажется – пшик, и тебя нет. Никаких страданий.

– Глупость какая! – фыркнул Ришо.

– Глупость не глупость, а девушке точно проще.

– Но…

– Шестой этаж, – перебил лейтенант. – Нам сюда.

Кристина Пташнык оказалась из тех девиц, которые похожи на мальчишек: подвижная, как ртуть, коротко стриженная, она тут же провела их в комнату, где царил ковёр: огромный и алый, от стены до стены.

– Ну да, это я и заявила, – сразу призналась она. – Комендант объявил поиск девушки, которая не ночевала дома и которой не было на занятиях, и я сразу записала Элишку.

– Вы помните…

– Стоп-стоп-стоп! – Кристина провела рукой по стриженому затылку и подозрительно прищурилась. «Пацанка», так это называлось, когда Алеш был в её возрасте. – А вы чего хотите? Зачем пришли? Нельзя просто так – вломиться и расспрашивать. Элишка…

– …покончила с собой сегодня утром, – повысил голос лейтенант. – Напала на женщину, которая шла на работу.

– Напала? – Девушка покосилась на Ришо, но тот молчал. – Что за?… Но… Да она же только…

Студентка осела на плюшевый диван, а потом, не глядя, нашарила сигареты.

– У нас есть вопросы, госпожа Пташнык.

– Конечно. Да-да… Если нужно.

– Она же только что? – сразу спросил Алеш. Лейтенант пытался поймать её взгляд, но девушка упорно не поднимала головы. Какое совпадение: их жертву окружают сплошные скромники. – Вы начали говорить «она же только». Что?