Византийские исихастские тексты

Помимо двух сотниц, немногие рукописи приписывают Иоанну Карпафийскому ещё три произведения. Одно из них (четыре серии глав) издано в Добротолюбии под именем Ильи Экдика, и исследования рукописной традиции, проведённые современными учёными, подтверждают атрибуцию Добротолюбия[214]. Второе (Разные повествования о житиях отшельников) приписано Иоанну Карпафийскому только в одной парижской рукописи (Par. gr. 890, olim Regius 2406). Русский учёный П. В. Никитин в палеографическом исследовании показал, почему и как возникло это надписание, и доказал отсутствие оснований для подтверждения авторства Иоанна Карпафийского. Наконец, третье сочинение (О Святой Евхаристии и причастии), имеющееся в двух рукописях XIV века (Marc. gr. 503 и Vat. gr. 840), хотя и включает несколько цитат из Иоанна Карпафийского, по мнению Г. Шалькхауссера и М. Дидье, является антологией, составленной на основании Сочинения о Святой Евхаристии Иоанна Оксита. Оба текста Повествования о житиях (CPG 7858) и О Евхаристии (CPG 7859) остаются неизданными.

* * *

Для любознательных читателей нам остаётся изложить, следуя обычным «канонам» патрологических очерков, в систематическом виде учение св. Иоанна Карпафийского, отражённое в двух сотницах. На иностранных языках уже появились неплохие сводки аскетических и богословских воззрений автора сотниц, принадлежащие перу Д. Бальфура[215] и особенно М. Дидье[216], хотя в стандартных патрологических курсах прп. Иоанну уделяется меньше страницы, порой всего несколько строк. Но поскольку на русском языке аналогичная литература отсутствует, мы попытаемся восполнить этот пробел, воспользовавшись в качестве добротной канвы изложения второй статьей М. Дидье, что-то сокращая, а многое уточняя, расширяя и дополняя.

Бог не сотворил ничего злого (II, 1–4). Зло не субстанциально, оно лишь тень, возникающая вследствие затемнения источника света (II, 10–11). Как и все сущее, душа также сотворена доброй — чистой и непорочной (I, 89). Более того, человек сотворён по образу и подобию Божию и призван к обожанию (II, 117). Однако вследствие грехопадения ум добровольно уклоняется от добра (II, 10; 12). Поэтому человек не может познать сущее естественным разумом, ибо логосы (разумные основания) бытия открывает только Сам Сущий (II, 6), и такой путь познания (откровения свыше) наиболее верный. Но возможен и другой путь — снизу: через познание логосов тварного мира к знанию Бога (II, 5), хотя это знание является скорее признанием непостижимости Сущего (II, 4). На этот второй путь нельзя вступить иначе, как исполняя божественные законы (II, 5) — заповеди, ибо только они позволяют вывести предметы из-под тени зла и порока. Ведь ум, будучи тварным, нуждается в помощи Божией (II, 20). Посему языческие философы, не ведая Бога, не могли достичь знания о мире (II, 33). Вся мирская премудрость — ничто для Бога, если человек не достиг духовных добродетелей (II, 49). Именно поэтому диавол иногда пытается отвлечь от молитвы как страшного для него оружия, влагая стремление к «эллинским наукам» (I, 13).

Итак, перед человеком стоит задача исполнением добродетелей и заповедей достичь очищения ума, исихии и бесстрастия (I, 94; II, 105), стать чадом Бога (I, 100, 7; II, 75), Которому необходимо принести чистую душу (I, 89), по образу и подобию (II, 117). Соответственно, подвизающийся на этом пути проходит три этапа (II, 15). Деятельное знание, связанное с познанием законов видимого мира, соединено с практическим исполнением добродетелей. Естественное (природное) ведение, доступное ангелам и у совершившимся монахам, открывает устроение духовного мира. Созерцательная жизнь (II, 69) ведёт к таинственной причастности божественной жизни. На этих трёх этапах человек постепенно превращается из раба Божия, движимого страхом, в Его любящего друга, а затем становится и сыном, обладающим совершенной любовью (II, 75). Не все достигают вершин добродетелей, но и твёрдо стоящие на низших ступенях и неунывающие также не лишатся награды (I, 77–78).

Очищение ума является, таким образом, сразу и необходимым условием, создающим верные установки подвизания, и конечной целью, ведущей к созерцательному умозрению.

На первом (точнее, предварительном) этапе происходит исцеление ума, сознающего, как уже было сказано, что порок не имеет сущностного бытия и является добровольным уклонением ума от Сущего (II, 8–10). Так называемые страсти по природе своей нейтральны: если они движутся естественно, то становятся благом, а если противоестественно, то злом (II, 24). Познание страстей, искажающих образ Божий, является условием познания человеческой природы — такой, какой сотворил её Бог (II, 76). Следовательно, достижение правильного образа жизни зависит от верного понимания устроения души и страстей, стремящихся поработить душу вопреки разуму.