Византийские исихастские тексты

В-третьих, Карпафом назывался не только остров, расположенный в Эгейском море между Критом и Родосом[190], о котором говорится в подписи одного из участников Шестого Собора: подобный топоним засвидетельствован и для других местностей[191], так что эпитет автора сотниц не обязательно связывать исключительно с названным островом, хотя подобное предположение выглядит наиболее правдоподобным. Наконец, если автор жил в VII в., то обращение индийских монахов к епископу далёкого острова было сопряжено с большим риском[192], ибо корреспондентов отделяли от адресата территории, захваченные между 630 и 640 гг. арабами (Палестина, Сирия, Египет)[193]. Кроме того, христианские поселения в Индии, основанные в самые ранние времена, после Третьего Вселенского Собора попали в сферу влияния несторианства, которому были привержены Ктесифонт и Селевкия, игравшие основную миссионерскую роль в распространении христианства в Индии[194]. Какие особые причины могли подвигнуть индийских монахов VII в. обращаться к епископу Карпафийского острова через голову своих «метрополий», раз в письме нет и речи о каких-либо христологических рассуждениях? Здесь необходимо сделать, однако, одно важное отступление. По мнению многих учёных, Индия может указывать и на Эфиопию из-за некоторой неопределённости и специфики употребления географического термина. Уже в античный период обе области назывались «Индией»[195]. В географическом сочинении Expositio totius mundi et gentium, составленном в 359 г., собственно Индия называется India major, а Нубия — India minor[196]. Однако Д. Бальфур, ссылаясь на исследование А. Диля[197], пишет, что это терминологическое не различение держалось до V в. Начиная с VI в. в «образованных кругах» подобная практика, по мнению А. Диля, исчезла, и жители Аксума стали называться «эфиопами», а Индии — «индийцами». Тем не менее А. Диль замечает, что благодаря православным церковным историкам и «популярным греческим летописцам» смешение названий проникло и в позднюю византийскую эпоху.

Приведём два соответствующих примера, хотя число можно было бы увеличить. В Хронографии Феофана Исповедника[198] есть упоминание о посольстве, направленном к ромейскому василевсу индийским царём, приславшим в подарок много жемчуга и драгоценных камней. Современный учёный задаётся вопросом, откуда было направлено посольство — из Индии или Эфиопии, причём ответить на него оказывается непростой задачей[199]. В XII в. Евфимий Зигабен[200] пишет (по-видимому, вслед за Феодоритом Кирским, Афанасием Великими Кириллом Александрийским) об «Индийском море» как о границе Иудейского царства.

Таким образом, принадлежность прп. Иоанна Карпафийского (несомненно, образованного по меркам светской культуры, что мы постараемся проиллюстрировать в этом очерке ниже) к той или иной категории писателей оказывается не столь важной, как полагает Д. Бальфур, ибо смешение терминов оставалось традиционным для христианских авторов[201].

Вопрос о терминологии важен, помимо фактического комментария к I, 100, ещё с одной точки зрения. При обсуждении настоящего очерка В. М. Лурье высказался следующим образом о возможной временной и географической локализации Слова к монахам: «Ваша тенденция к “удревнению” автора[202] мне симпатична тоже.

По крайней мере, подпись под Шестым Вселенским Собором, мне кажется, не имеет к нашему автору никакого особенного отношения. Лично мне кажется, что середина-конец VI в. — самое вероятное время, хотя я вполне допускаю и VII в. И вот почему.

“Индия” — никак, думаю, не может быть Индией. (В противном случае мы имели бы здесь единственное свидетельство о наличии в Индии достаточно заметной монашеской общины, которая могла ещё иметь связь с какой-то традиционно-византийской областью, где жил Иоанн Карпафийский). Остаётся обширная область Красноморского бассейна, т. е. Нубия, Эфиопия и даже отчасти Аравия. Именно в VI в. связей с этой областью было очень много (для того времени характерен взгляд на Византию и Аксум как на две партнёрских империи…) <…>

Послание, переведённое Леонтьевым, имеет ещё весьма специфическое богословие монашества: очень уж резко уничижается перед ним мирское состояние. Аналогичных примеров довольно мало. Вот они: св. Маркелл в Луге духовном, Иоанн Лествичник и — Варлаам и Иоасаф (где обращение в христианство сразу предполагает монашество — даже не мученичество, — как будто о немонашеском, хотя бы и безбрачном, христианстве не стоит и говорить…). Но последнее произведение также локализует своё действие в “Индии”.

Довольно специфический взгляд на монашество † “Индия” — это придаёт статус обоснованной гипотезы предположению о единстве той монашеской среды, где циркулировали тексты Иоанна Карпафийского и появился роман о Варлааме и Иоасафе. Последняя же локализуется на Синае VII в. (работа о. Михаила ван Эсбрука 1993 г.).