Византийские исихастские тексты

Поистине, совершенно ясно становится, что невозможно, пожалуй, чтобы была кому-либо присуща любовь прежде, чем им будет познано через Божественное Слово имя Бога. Тогда же, когда, действуя по благочестию, взойдём мы к состоянию созерцания и возымеем святое познание Бога и сияние по несказанной благодати, действительно будем обладать божественной любовью, и, как следствие, вселится в нас Божественное Слово, любовь же, пожалуй, и есть Сам Бог. Так оно, по всей видимости, и есть, ибо «Бог», как сказано, «есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем»[1808]. Посему и согрешить вряд ли возможно обретшему любовь, ибо семя Господне пребывает в нем, и любовь (ἔρως) к Богу владеет душой его, и не способен он согрешить. Ибо «любовь не мыслит зла»[1809] и уж тем более далека от того, чтобы творить его. «Все покрывает, всё переносит, не ищет своего, не завидует, не гордится, не превозносится, не бесчинствует»[1810]. «Не бесчинствует» — значит «пребывает вне греха», ибо грешить и есть поистине бесчинствовать. И еще более ясно говорит он: «Любовь никогда не перестаёт»[1811]. И это, конечно, [сказано] правильно и подобающе, ибо насколько в ком пребывает любовь, в том пребывает Бог, а в ком пребывает Бог, пребывает и свет, ибо Бог есть также и свет[1812], а там, где свет, там, конечно, исчезает тьма, ибо нет ничего общего между тьмой и светом[1813] (тьма же, соответственно, является грехом), и, стало быть, грех отсутствует в том, в ком есть любовь. Потому-то, как указывают священный Павел и божественный Иоанн, а особенно Сам Господь, ни одно из благ наших не является ни крепким, ни надежным без любви.

14. О благах, следующих из божественной любви

Когда присутствует в душе любовь, не только исчезает и обращается в бегство весь рой страстей, но и процветает, как сказано, любовь к ближнему, боголюбезное смиренномудрие, умиротворение, добросердечие и великодушие, особенно же вера, надежда, радость, а вкратце сказать — вручаются душе плоды Духа. И все три части её[1814] от преизбытка <даров> должным образом исцеляются: оставляет она гнев и успокаивается от привнесения добродушия и любовной радости, а вожделение переходит в жажду и стремление к прекраснейшему блеску ослепительного сияния божественных красот в созерцании Того, Кто первый поистине желанен, Кто неизмеримо превосходит всё благое и желанное, поскольку от Него, через Него и в Нём все благое, прекрасное и желанное. Рассуждающее же начало благодаря любовному единению с тем, что и является по преимуществу мудростью, неустойчивое и несмышленое в созерцании Бога, в любовном восхождении и соединении, умудряя ум, исцеляется тем самым в рассудке. Благодаря этому ум чудесным образом совершает для себя некий божественный круг, ибо всеблаженная любовь, просиявающая из созерцания Бога, усиливает созерцание Бога и таким образом также расширяет его, сама как бы порождаемая созерцанием и его, в свою очередь, порождающая. Ибо, пригвождая ум вместе с ведением к Богу, приуготовляет его как к видению откровений многих несказанных созерцаний и таинств, так и к обоживанию, посредством чего, со своей стороны, ещё большей становится любовь, всё время порождая и порождаясь у Бога, беспредельного и вечного, и, таким образом, установив причастного ей в достоинстве ангелов (раз именно они постоянно созерцают лик Отца нашего Небесного[1815], как сказал Господь), из чего следует для облиставаемых божественными лучами разумная необходимость духовно и прилично питаться любовью (ἔρωτι) в неостановимом по своему порыву обращении к Богу и красоте Его великой, присносиятельной и блаженной.

15. Пространное изложение о божественной любви с начала до конца

Не худшим, пожалуй, и ничуть не излишним покажется подробнее сказать о любви, ибо она царица всех добродетелей. Посему, если кто укажет ее происхождение, тот сможет указать и чего достигает она, чтобы превзойти себя в совершенстве. Ибо не только приятным удовольствием для души является упоминание и рассказ о ней [любви], но и, в чём я уверен, освящением. Ведь в том, кто, так сказать, несёт её в лоне своём, соединяется душевная простота со смиренномудрием; [пребывающая] же в безмолвии вера порождает [её], а беспристрастие вскармливает и без труда увеличивает вечный поток слёз; открытость сердца утверждает её и укрепляет духовным огнём. Совершенствует же её единение в созерцании Бога и просвещение.