Вирусапиенс

Илья, наклонив голову, заглянул профессору в глаза и участливо поинтересовался:

– Профессор! Вы как?

Медведев настороженно – словно искал кого-то – оглядел кухню.

– Как? Как сумасшедший! Галлюцинирую. – Отмахнулся, прислушиваясь к едва слышному голосу. – Ты где?

– Слава богу, не я один, – попытался пошутить Ванькин.

– Я в мусорном баке! – крик хакера, быстро теряя силу, затих.

– Не смей отключаться! – заорал профессор, бросаясь в прихожую. Оглянулся на ходу, качнул головой, призывая Илью следовать за собой. – Где мальчишки живут, знаешь?

– Опять очкарики в какое-нибудь дерьмо влезли? – раздраженно поинтересовался здоровяк, громыхая по лестничным ступенькам тяжелыми, коваными ботинками.

– Почти, – кивнул Медведев.

– Профессор, хана! Я всё! – прохрипело в голове.

Кровь зашумела в ушах, обдав горячей волной просыпающиеся мышцы, ударила в сердце, заставляя живой насос работать энергичнее.

– Держись, мальчик! Мы скоро… – прошептал Медведев.

– От этих головастиков одни проблемы, – недовольно произнесла шагающая впереди боевая машина, заметно убыстряя ход. – Быстрее, профессор! – Ванькин перешел на бег: казалось, он тоже слышит мысли Бейрута.

Лестница, площадка с почтовыми ящиками на стенах, первый этаж… Разогнавшаяся до крейсерской скорости гора мышц неожиданно остановилась. Наталкиваясь на нечто лохматое и рычащее, попятилась и откатилась в сторону, пропуская профессора вперед.

Небольшая собака у двери с интересом наблюдала за позорным отступлением гиганта.

«От глубоко сокрытого «Я» никуда не уйдешь», – подытожил профессор, отстраняя безобидное животное.

Смущенный здоровяк, оглядываясь, выбрался на улицу.

– Мороз и солнце! – воскликнул он, радостно вдыхая холодный воздух. Заметив ожидающий взгляд удивленного профессора, смущенно пробормотал, как бы оправдываясь: – Знакомые слова.

Получасовая езда по столичным улицам плюс минутный подъем по загаженному подъезду – и вот профессор перед дверью квартиры, в которой, по утверждению Ванькина, должны проживать хакеры.

Нет, не должны. Живут! Номер квартиры в двоичном коде – захочешь, не сможешь попасть «не по адресу». Медведев поискал глазами звонок, но его опередил Ванькин. Двинув незапертую дверь плечом, он буквально влетел в квартиру.

– Кто-то… что-то… совсем недавно искал, – произнёс он по слогам, превращаясь в бдительного работника спецслужб. Внимательно осмотрел комнату, небрежно пихая ногой сваленные в кучу мониторы. Поднял лежащий кверху ножками деревянный стул и робко присел, словно боялся, что тот развалится от его веса.

Тяжело скрипнув, стул выдержал.

Медведев спешно пробрался к окну, и, высовываясь наружу, обнаружил внизу Жору. Оседлав мусорный бак, парень со слезами на глазах тянул металлическую крышку на себя.

– Очкарику помощь требуется? – изрекла голова Ванькина, появляясь рядом с плечом профессора.

– Илюша, давай вниз, живее!

– Чё я там забыл? – удивился Ванькин, возмущенно выпучивая глаза, но послушался. Вскочив на подоконник, ловко перебрался на пожарную лестницу и быстро спустился на землю.

Медведев сунулся следом и через минуту догнал здоровяка возле помойки.

– Какой-то гад замотал крышку. Я ничего сделать не могу, – Жора развел окровавленные руки. – Здоровый, должно быть. – Он ткнул пальцем в закрученный петлей металлический стержень и подозрительно взглянул на Ванькина.

– Ты чё на меня вылупился, сопляк? – начал тот, но Медведев, положив руку на плечо, спокойно произнес:

– Илья, там Бейрут. В бачке.

– А вы откуда знаете? – только и успел пробормотать Жора.

Резкий толчок Ванькина сбросил его на землю.

Атлет вцепился громадными ручищами в загнутые края.

– Там ему и место! – багровея от напряжения, вытолкнул он через силу.

Черные, вспухшие вены проступили на его висках. Крышка заскрипела, но не поддалась. Илья с удивлением посмотрел на бак:

– Ты не прав, очкарик! Гад не мог быть таким здоровым. Стопудово, пользовался монтировкой.

После нескольких попыток, матерясь и удивляясь, Ванькин все же сумел оторвать петли, державшие крышку, однако арматура так и осталась нераспрямленной. Расстроенный, он хотел было отойти в сторону, но заглянув в бак, замер на месте.

– Какого?! – завопил, вырывая из смёрзшихся объедков худое тело. – Профессор, он, похоже, того. Остыл уже.

– Сам ты остыл! – Жора схватил неподвижную, ледяную руку Бейрута.

Медведев опустился на колени, обхватывая запястье мальчишки, радостно улыбнулся, почувствовав едва ощутимое биение пульса.

Что-то большое и лохматое ткнулось в лицо, сбило с ног. Профессор инстинктивно закрыл глаза, чувствуя, как шершавый влажный язык касается носа.

– Цербер, не сметь! – раздался над головой знакомый голос.

Шерстяной ком отступил, большая квадратная морда отодвинулась, и профессор обнаружил перед собой знакомого сенбернара. Поднимая глаза, он встретился взглядом с хозяином пса.

– Трофим Юрьевич? – удивился. – Как вы?

Помолодевший, некогда дедушка, теперь же «мужчина в самом расцвете сил», улыбнулся.