Вирши левши

Слово свое готовое сорваться
я сам же и свяжу и закую
пожестче
чтобы и не догадаться
не докопаться чтобы никому
и пусть оно в потемках там сыреет
чтоб пламя никогда не распалить
во льдах молчанья
пусть же не созреет
хотя бы одну лунку прошибить
…но хорошо бы все-таки однажды
сойти с ума
иль просто психануть
и слово это на таких же граждан
с трибуны где-нибудь как кипяток плеснуть
и после пусть
когда толпою сжатый
я стану проклинать себя по гроб
пусть отрекусь
рванусь пусть на попятный
но так вот загубить жизнь
хорошо б

Метафоры дома

90/23

Дом без крыши – это приглашение для пришельцев
из космоса и вселенской тьмы…
Дом без стен – это каркас из остроконечных стоек горя,
врезанных в безразличное небо…
Дом без опор – это видимость благополучия,
построенного на песке надежд.
Дом – это облако отчаянья,
Застывшее, чтобы никуда не лететь и не плыть.

Дом в Печатниках – это вмятина в пространстве,
которую надо держать в памяти,
это символ дома, который нигде не стоит,
но присутствует всюду…

2002, 2012

«Когда работа наслажденье…»

60/23

Когда работа наслажденье
когда о хлебе нет забот
жизнь и не бред не наважденье
и не пустой круговорот
когда любовь тебе защита
и ты любим и ты влюблен
жизнь не сплошное скотство быта
и если сон то сладкий сон
когда в каком-нибудь салоне
ты от избытка загрустишь
не забывай что кто-то стонет
под обезличенностью крыш

«Умирать легко чеченцам…»

90/24

Умирать легко чеченцам —
некуда им отступать:
фронт в их доме – на кровать,
где родятся ополченцы,
мины падают и рвутся,
чтобы кровью захлебнуться
каждый в доме своем смог,
фронт пришел к ним на порог.

Убивать нам, русским, тяжко,
родину спасать вдали,
под команду эту «пли!»
в клочья рвать хребты и ляжки;
верить, будто боевик
из-за гор сюда проник,
что чужой он тут, не свой –
чей-то сын, брат, муж-герой.

Умирать нам всем охота,
чтоб могильщикам была работа,
чтоб за всех за нас отчизне
было горестно на тризне.

1995

«Осень листья…»

60/24

Осень листья
листья желтые лежат
листья ржавые летят
тихо
осторожно
листопад
осторожно
это сад
сад души моей ржавеет
моей совести
осторожно тихий ход
осторожно пешеход
поскользнешься
пропадешь прямо в ржавчину
перемажешься –
не отмоешься
не отмоешься –
не отмаешься
а отмаешься –
не отмоешься!

«Брат мой, Авель! Я твой Каин…»

…И будут спрашивать, за что и как убил,

И не поймет никто, как я его любил.

Владислав Ходасевич

90/25

Брат мой, Авель! Я твой Каин,

приготовься, помолись!

Что ж недвижен ты, как камень,

иль тебе обрыдла жизнь?

Что ты обо мне печешься,

о душе моей скорбишь –

скоро кровушкой зальешься –

за себя словечко лишь,

хоть словцо замолви, Авель,

жизнь дается раз один,

примешь смерть от этих сабель,

испроси пощады, Авель,

я твой брат, не господин…

Нет?.. Сам… от себя?..

Отрекся… Что же –

ты зарезал нас двоих…

Получай же!

Аве боже…

Я погибель сотворил…

Кто рукой моей водил?