Вираж бытия

Сломал оснастку или станок? На каждом предприятии уже был созданы комиссии из самых опытных и квалифицированных рабочих. Выборных. Которые определяли – нарочно сломал или так получилось. И если нарочно, то виновнику сначала делили выговор, потом штрафовали, а потом выгоняли с «волчьим билетом», запрещающим трудится рабочим на любом производстве. Почему «волчьим»? Потому что такой рабочий объявлялся если не «контрой», то пособником контрреволюции уж точно.

И так далее.

Михаил Васильевич знал, что в 1942 году Иосиф Виссарионович «включил» так называемые мобилизационные принципы. При которых вводилась строгая личная ответственность за брак, порчу оборудования и так далее. И это сходу дало прирост производительности труда втрое.

Сильно закручивать гайки Фрунзе не спешил. Помнил – надолго не хватит. Ведь уже в 1944 году пошел сильный спад. Люди не роботы. Они устают от слишком жесткой дисциплины и крайнего напряжения сил. Но даже умеренное «подтягивание гаек» принесло ощутимый результат. Военные предприятия прям зашевелились, ожили. А эффективность труда за май дала прирост в среднем около 100 % по сравнению с месяцами до вмешательства. Как это произошло? С одной стороны, из-за кардинального уменьшения брака, что, в свою очередь, заметно снизило расход сырья и энергии. С другой стороны, из-за уменьшения простоя по различным причинам.

Да, к сожалению, это получилось провернуть не на всех предприятиях. Слишком они были сильно разбросаны. И везде свои нюансы. Своя мафия. И мафия – это отнюдь не образное выражение. Однако на тех заводов, до которых дошли руки – результат был именно такой.

Но гайки гайками, а люди людьми. И нарком отчетливо осознавал – одним лишь кнутом действовать бессмысленно. Нужно и пряники какие-то давать. Поэтому он сумел протолкнуть ряд мотивационных решений. В первую очередь благодаря тому пресловутому решению ЦК от 12 июня. Которое уже на следующий день вступило в силу.

Так, теперь сотрудники военных предприятий стали делится на две категории: просто сотрудники и так называемые контрактники. Последними были теми, кто собственно заключал долгосрочный контракт. В течение этого срока они обязывались трудиться на предприятии, не увольняясь с него.

Взамен предприятие кроме оговоренной заработной платы обязывалась платить премии в случае хорошей работы. Месячные, квартальные и годовые. Само собой, если не было никаких взысканий. Которые били по этим премиям. И чем больше срок был контракта, тем крупнее становились премии. В случае же увольнения по собственному желанию или по собственной вине, такой сотрудник должен был вернуть премиальный фонд по незакрытому контракту. У остальных сотрудников премиального фонда не было вообще. Зато они могли в любой момент уволиться и отчалить куда глаза глядят.

Также была утверждена квалификационная сетка, согласно которой один час труда на военных предприятиях варьировался в оплате в зависимости от разряда. И разница эта была достаточной для того, чтобы простимулировать рабочих активнее посещать вечерние школы и сдавать экзамены на профессиональные квалификации.

В общем – военные предприятия оживали и расцветали буквально на глазах. Во всяком случае по производственным показателям.

И это отражалось в прессе.

А в армию улучшались поставки. Понятно, определенная инерция еще была. Но позитивные тенденции наметились явно и четко.

Сам же Фрунзе на этой теме очень сильно сблизился с Бухариным. Тот ведь был главным редактором газеты «Правда». Что повлекло за собой частые, продолжительные беседы на экономические и связанные с этим темы. А это породило целую серию статей уже от Бухарина. В них Николай Иванович транслировал этакий микс идей «экономики де Голля», «Кейсианства» и «китайского экономического чуда Дэн Сяопина». Понятное дело – Бухарин не знал, откуда это все берется. Ведь ничего подобного в природе еще не существовало. Кроме, разве что, в высказываниях собеседника. Вот ими он и проникся. И, заодно, стал воспринимать и подавать НЭП как форму социалистического хозяйствования, а не как временное явление.

Насколько Фрунзе знал, Бухарин и в оригинальной истории топил за развитие НЭПа всеми лапками. Тут же он словно закусил удила. И старательно «припечатывал» хозяйства-коммуны, приводя массу примеров их низкой или крайне низкой экономической эффективности. В силу слабой или никакой специализации, профессионализации и индивидуальной мотивации. Говоря, что пока общество не готово к этим формам хозяйствования. И будет готово, когда воспитает нового человека – нового коммуниста с очень высоким уровнем образования, воспитания и сознательности. А все попытки «перевести на такие рельсы» большую часть хозяйства в стране называл не иначе, как разрушительной утопией. Из-за чего на страницах советских газет разгорелись нарастающие дебаты со Скворцовым-Степановым и его журналистами, которые как раз «стояли» за ускоренную коллективизацию любой ценой в ее самом жестком и решительном формате…

Михаил Васильевич улыбнулся.