Винтервуд

Ребенок был явно переутомлен и перевозбужден. Поездка в Лондон оказалась для нее слишком большой нагрузкой. Возможно, ее потрясло также и увольнение Элизы. Необходимо успокоить девочку, пока она окончательно не выбилась из сил. Опий. Вот когда действительно необходимо добавить одну капельку этого лекарства в горячее молоко, которое она выпьет, перед тем как ее разденут и уложат в постель.

Лавиния вызвала колокольчиком Мэри и послала ее за молоком для Флоры. Флакончик с опием стоял на верхней полке буфета, где Шарлотта оставила его, когда лекарство в прошлый раз давали Флоре. Она отмерила крошечную дозу, закрыла бутылочку пробкой и поставила ее обратно. Она решила в следующее посещение доктора Манроу упомянуть об этом лекарстве и спросить, одобряет ли он его применение.

На Флору оно, без сомнения, действовало магически, ибо вскоре, после того как она его приняла, она заснула и проспала до самого утра. Проснулась она бодрой и энергичной. Ей захотелось немедленно одеться и спуститься вниз. Она больше не намерена быть инвалидом. Разве доктор в Лондоне не сказал, что в самом скором времени она снова сможет ходить? Вот она и начнет с того, что будет завтракать внизу, а наверх подниматься только спустя несколько часов, чтобы выпить положенный стакан молока и отдохнуть, если уж совсем устанет.

Этот план пришелся весьма кстати, так как миссис О'Шонесси распорядилась к Рождеству прочистить все трубы, и можно было начать с комнаты Флоры, пока она завтракает.

В то утро все поднялись и вышли из дома рано утром. Дэниел велел сразу же после завтрака привести его лошадь и уехал с управляющим осматривать фермы своих арендаторов. Чуть позже Шарлотта в своей безукоризненной серой амазонке тоже куда-то ускакала в сопровождении грума. Грума она где-то потеряла, возможно сознательно, и возвратилась в обществе мистера Пита.

Флора наблюдала за ними из окна. Заметив, что они оживленно разговаривали, причем Джонатан склонил голову в сторону Шарлотты, а та, буквально затаив дыхание, его слушает, она негодующе воскликнула:

— Как смеет мистер Пит ездить верхом на Нептуне? Кто ему разрешил? Я скажу папе.

— Мне кажется, вряд ли это стоит делать, ведь мама уже знает. — И одобряет, подумала про себя Лавиния.

— Уж не воображает ли он, что ему принадлежит все? — спросила Флора. Однако ее внимание отвлекла Мэри, постучавшаяся в дверь желтой гостиной, чтобы спросить, где Флора будет пить горячий шоколад, который обычно ей давали утром.

Она не заметила, что следом за ней поднялась Шарлотта, и вздрогнула, услышав вдруг голос хозяйки:

— Она будет его пить, как обычно, у себя в комнате, Мэри. Ей обязательно надо успеть до завтрака отдохнуть.

Флора нахмурилась, склонившись над своим рисунком. Матери не удастся приманить ее к себе проявлением своей нежной заботы.

— Я не устала, мама. Я предпочитаю остаться здесь, внизу.

Верховая езда разрумянила щеки Шарлотты. Глаза у нее неестественно блестели, зрачки как-то странно расширились, как если бы разговор с Джонатоном привел ее в восторг или, напротив, сильно огорчил.

— Ты сделаешь так, как я велю, Флора. Мы хотим, чтобы на Рождество ты была совершенно здорова. Правда, Джонатан?

— На Рождество все должны быть здоровы и веселы, — ответил Джонатан, разразившись, как обычно, громким смехом. — Праздники ведь как-никак!

— Мисс Херст, обязана ли я выполнять его приказы? — спросила Флора, когда Шарлотта направилась к Двери, а Джонатан последовал за ней, вызывающе вздернув голову с таким видом, как если бы он чувствовал себя хозяином дома и всего, что находится в нем.

— Нет, но то, что мама велит, ты делать должна. Хорошо, можешь сначала закончить рисунок, если это не займет слишком много времени.

Несколько позже их покой снова нарушил какой-то мужчина с перемазанным сажей лицом. Он просунул в Дверь голову и спросил, не знают ли они где его сын.

— Этот маленький шалопай исчез. Я думаю, застрял где-нибудь в дымоходе. Эти трубы ужас какие предательские — на каждом шагу узенькие изгибы и повороты. Я давно их изучил. А Вилли, будь он неладен, как нарочно здорово вырос за последний год. Надо было Перси захватить с собой. Я бы и захватил, если бы он не был таким трусишкой. Он вылезает из трубы и весь дрожит, как будто там полным-полно призраков. Прямо скажу, не знаю, что мне делать с Перси. Вилли — тот парень ловкий и очень смелый. Но вот растет, постреленок!

Флора была в ужасе. Мог ли этот бедный мальчик застрять в трубе? А вдруг он там умрет с голоду и никто так никогда об этом и не узнает?

Трубочист широко улыбнулся, обнажив ряд испорченных зубов, почти таких же черных, как его лицо.

— Нет уж, мисс, об этом обязательно узнали бы все. У Вилли легкие, что твои кузнечные мехи. Он бы такой крик поднял! Я думаю, он не там повернул и спустился не в той комнате, где надо было, только и всего.

Догадка трубочиста в основном подтвердилась. Вилли действительно спустился не в той комнате, а именно в комнате Флоры. Кроме того, он решил, вероятно из-за крайней усталости, прикорнуть на меховом коврике возле перепачканного сажей камина и крепко заснул.