Винсент, убей пастора

Вдруг где-то в самом вверху чёрной пустоты вдруг появляется яркая звезда. Я спокойно фиксирую эту перемену. Звезда ослепительна на фоне чёрной тьмы. Звезда становится ближе, и я замечаю, что это вход в тоннель яркого белого света. Белого как молочный туман.

Туман ярко светится.

То что осталось от меня — какой-то лёгкий пузырёк воздуха, вдруг поднимается со дна темноты и раскачиваясь, медленно начинает всплывать к свету. Как будто со дна аквариума вверх всплывают пузырьки. Все ближе к свету. Вверх. Только вверх. Медленно и грациозно. И я почему-то уже знаю — нет сильнее в мире и вселенной счастья, как слиться с этим светом. Свет и есть ответ на главный вопрос. Свет и есть Истина. Свет и есть я. И я плыву к нему. Жаль не успею никому сообщить. Но на них на всех мне уже плевать. Через несколько секунд я войду в Царствие.

Когда до Света так близко, что можно дотянуться рукой, на меня с размаху опять падает та самая многотонная бетонная плита, и я резко открываю глаза в своей квартирке на Щёлковской. Надо мной совершенно очумелые лица Трубача и Натахи.

«Тебе ещё не время» — вот единственная мысль прожигающая мозг. «Тебе ещё не время». «Не сейчас».

А мне хочется вернуться в Свет. Там было так… покойно и хорошо.

***

Почему я вдруг сейчас это вспомнил?

Слова эти — «Тебе ещё не время». Неужели и мне жизнь сохранена была тогда с целью? У жизни есть цель?! А я тогда чуть не умер?

Или просто глюки от передоза? Глюки или нет — но я теперь знаю точно — смерти нет в природе, а поэтому бояться нам с вами, драгоценные мои, нечего!

Плохо, что я похоже опять на стимуляторы присел.

Знаю ведь прекрасно чем все кончится, и опять лезу. А тут ведь не Москва. Сдохну под забором и исчезну. Винт, спид, средство от похудания Джени Кранк. Средство от жизни.

Меня и так юридически в этой стране не существует. Никто не заметит, что я сдох. Спид негров, которым торгуют они в центре города, доведёт дело до конца. Рафу ведь двадцать лет только. А мне болвану? И все в игры эти играю, до сих пор играю. Вроде бы вся жизнь еще впереди. А вот хрен — уже половина-то прожита. Надеюсь не лучшая половина.

А Раф этот где? Может, приняли менты? Что я тогда дяде Саше тогда врать стану?

И холодно-то как на улице. Холодно. Печку что-ль включить?

Почему в этой Америке всегда так холодно?

ГЛАВА 5

«ПЕЛЕВИНСКИЙ БОЯН БОЯНЫЧ»

Как и было договорено я волоку Рафа на моего Мела Гибсона — пробудить в нем веру через жалость. Похоже не срабатывает. Раф умудряется всю дорогу лупить попкорн и пялиться на девок. Еще и меня отвлекает — локтем вон все ребра искалечил.

Мы выходим из кинотеатра. Скоро уже стемнеет. У меня остается два часа до глубокого погружения в унитазы новой родины. Времени хватит чтоб заехать на ужин в гостеприимный дом Рафа. Поглазеть на Лилю — и двинуть на собственную Голгофу в ширпотреб-магазин.

В кармане вдруг нервно дергается мобила:

— Yep?

— На работу не выходи сегодня, yep.

Звонит Володя, мой босс, бывший налоговый мент из неведомого Тернопыля.

— Ура!! А почему?

— Вчера иммигрейшн четверых мексов приняла с магазина в Брукпарке. Есть информация, что сегодня будут шерстить магазины в твоем районе. Деловой. Информация у него видите ли есть. Наверно напрямую из департмент оф хоумлэнд секюрити.

— Ты не выходи сегодня на всякий случай сам, и бабе Славе позвони, пусть тоже дома сидит.

— Ну окей, спасиба за заботу, отец ты мой родной.

***

Звоню бабе Славе.

Бабу Славу необходимо внести во все учебники по выживанию нелегалов.

В конце восмидесятых она купила путевку в Акопулько и перешла мексо-пендоскую границу в штате Аризона. Когда ее останавливают менты за превышение скорости, она показыват им профсоюзный билет и говорит :

«Вот юкрайн интернэшл лайсенс –разумиешь?»

Ее аргументы настолько весомы, что менты разводят руками и благословляют ее в путь.

Еще она знает два ходовых английских оборота — «С кузни» (excuse me) и «На сале» (For Sale).

Сразу по приезду она работала на грязном химпроизводстве — туда даже мексы с монголами не идут, заболела раком. Три с половиной года лечилась химтерапией, радиацией и еще какой хренью. Теперь она совершенно лысая и кокетливо носит некое подобие головного убора, сильно смахивающего на чалму Айятоллы Хомейни.

Она должна за все медицинские процедуры что–то около ста шестидесяти тысяч баксов, и у врачей-убийц хватает упрямства высылать ей счет вначале каждого месяца.

«Зроблю ишо трохи грошей — и тикати отседа» — мечтает она.

Я не думаю, что она добровольно уедет. Как говорит мой друг — на лицо синдром Бенджамина, зараза которая передается человеку через стодолларовые банкноты. Главный симптом — у вас в глазах начинают появляться долларовые значки $.

Итак в активе — неожиданный выходной, да еще и какой день — Хеллоуин — День всех долбанных святых, мать твою, ублюдак!

Поужинав можно куда–нибудь рвануть с Рафом, только не долбаный грейхаунд. Хватит спидить. Хватит. Хочется экзотики. Кроме того надо все же расширить горизонты мироздания для Рафа.

— Ну что Рафик, ты уже связями оброс на новом месте? Грибочков найти сможешь?

— Грибочков?