Виннету. Сын вождя

– Так готов ты сдержать свое слово? – продолжал я.

– Мне надо подумать.

– Храбрый воин не думает долго. Или ты сражаешься, или останешься трусом!

– Хочешь обвинить меня в трусости? Я пробью ножом грудь тому, кто повторит это!

– Я повторю, – спокойно, но твердо сказал Виннету, – если ты не сдержишь слово, которое давал Шеттерхэнду.

– Я сдержу его, – процедил сквозь зубы Тангуа.

– Значит, ты готов сражаться с ним?

– Да. Мне не терпится пролить его кровь!

– Тогда определимся с оружием, – продолжил Виннету.

– Кто примет это решение?

– Олд Шеттерхэнд.

– Почему он?

– Потому что ты оскорбил его.

– Но я вождь, а он – простой белый!

– Олд Шеттерхэнд выше любого индейского вождя!

– Это он сам так сказал?

Чувствуя, что разговор заходит не в то русло, я решил разрешить спор быстрее:

– Пусть выбирает Тангуа. Мне все равно, каким оружием его побеждать!

– Ты не победишь! – злобно воскликнул вождь кайова. – Думаешь, я выберу твой любимый кулачный бой? Или нож, которым ты убил Метан-Акву? Или дуэль на томагавках, в которой ты одержал верх над Инчу-Чуной? Нет! Мы будем стрелять друг в друга из ружей, и моя пуля застрянет в твоем сердце!

– Хорошо. Пусть будет так. Мой брат Виннету слышал, в чем признался Тангуа?

– В чем?

– Сейчас он признал то, что я боролся с Метан-Аквой и уложил его ножом ради спасения апачей от столба пыток. Прежде он все это отрицал, что является лишним подтверждением его лжи.

– Хочешь сказать, что я лжец? – прогремел голос вождя кайова. – Ты заплатишь за эти слова жизнью! Мы сейчас же начнем поединок, и я пристрелю тебя как бешеную собаку!

Тангуа давно сжимал в руках свое ружье. Виннету тем временем послал одного из апачей в пуэбло за моим «медведебоем» и патронами. Вскоре все было на месте. Тогда Виннету обратился ко мне со словами:

– Пусть мой белый брат скажет, на каком расстоянии вы будете стреляться и сколько может быть сделано выстрелов.

– Все равно, – ответил я. – Пусть решает тот, кто выбрал оружие.

– Я уже решил, – произнес Тангуа. – Расстояние – двести шагов, и стрелять до тех пор, пока один из нас не упадет на землю и не сможет больше подняться.

– Я буду наблюдать за поединком, – объявил Виннету. – Вы станете стрелять по очереди, – если один из вас нарушит это условие, я всажу ему пулю в лоб! Кто стреляет первым?

– Я, – поторопился с ответом вождь кайова.

Виннету с сомнением покачал головой:

– Тангуа хочет окончательно забрать себе все преимущества. Первым будет стрелять Олд Шеттерхэнд.

– Да нет, не стоит, – заметил я. – Пусть он стреляет первым, иначе не успеет потом сделать ни одного выстрела.

– Хвастун!

Повернувшись к вождю кайова, я сказал:

– Мне так хочется прикончить тебя, но я не сделаю этого. За свою подлость ты все равно ответишь – будешь хромать до конца жизни. Я прострелю тебе правое колено. Запомни это!

– Вы слышали? – расхохотался Тангуа. – Этот бледнолицый, которого друзья прозвали гринхорном, просто смешон! Он утверждает, что с двухсот шагов попадет мне в колено! Смейтесь над ним, воины!

Сказав это, Тангуа стал озираться по сторонам, но никто его не поддержал. Тогда он повысил голос:

– Неужели вы боитесь его? Скоро я покажу вам, как он смешон! Идемте скорее, отмерим эти двести шагов!

Я осмотрел мой «медведебой». Он был в отличном состоянии. Я выстрелил из двух стволов в воздух, чтобы окончательно убедиться в исправности оружия. Затем зарядил его тщательнейшим образом.

В этот момент подошел Сэм Хокенс:

– Сэр, у меня к вам сотня вопросов, но все никак не найду возможности их задать. Поэтому остался только один: вы в самом деле хотите всего лишь прострелить ему колено?

– Этого вполне достаточно.

– Нет! Мерзавца надо уничтожить без пощады, если не ошибаюсь! Сколько бед приключилось с того момента, как он решил стянуть лошадей у апачей!

– Его подговорили белые, которые в этом деле виноваты не меньше.

– Если бы сам не хотел, то не стал бы воровать! Я на вашем месте всадил бы в него пулю, да не одну! Он-то уж точно станет метить вам в голову.

Между тем отмерили двести шагов, и мы заняли свои места. Я был совершенно спокоен, в то время как Тангуа тихо шипел, изрыгая оскорбления. Виннету находился примерно посередине между нами. Похоже, даже у него лопнуло терпение слушать брюзжание вождя кайова.

– Пусть вождь кайова замолчит! – громко произнес он. – Я считаю до трех. Когда скажу «три», можно стрелять. Если кто-то разрядит свое ружье, не дождавшись команды, получит пулю в лоб.

Естественно, все присутствующие с большим напряжением ожидали развития событий. Зрители стали двумя рядами справа и слева от нас, образовав широкий проход, конечными точками которого с разных сторон были Тангуа и я. Неожиданно воцарилась глубокая тишина.

– Вождь кайова может начинать, – раздался в этой тишине голос Виннету, – раз… два… три!

Я стоял неподвижно лицом к противнику. Кайова начал старательно целиться еще при первых словах Виннету, поэтому, как только прозвучала команда, он нервно спустил курок. Смертельная пуля с противным визгом просвистела совсем рядом с моим ухом. Толпа продолжала безмолвствовать.