Винг

Солнце клонилось к западу, с трудом пробиваясь сквозь виноград на шпалерах, сквозь листву смоковниц и грецких орехов. Дневная жара спадала. Юноша пошел по дорожке к небольшому журчащему фонтану и за кустами диких роз неожиданно наткнулся на Ноэми, сидящую на садовой скамье и улыбающуюся ему. Сердце его, по дурацкому обыкновению, вмиг оборвалось и бесшумно ухнуло вниз.

Девушка поманила его к себе. Повинуясь жесту тонкой руки, он подошел и послушно сел рядом.

Ноэми заговорила о чем-то, Эдвард даже не пытался ее понять. Звуков ее голоса, движений губ, улыбки вполне хватало ему для счастья. Внезапно она прервала речь и, удивленно осмотрев себя, с сомненьем спросила:

— Что-то случилось? Почему ты так странно молчишь? — и медленно залилась краской.

— Нет, ничего! — неестественно громко сказал сакс. Его, наконец, отпустило какое-то наваждение, сковавшее язык. Он обреченно подумал, что при каждой встрече выставляет себя каким-то дураком.

Дальнейший разговор был беспорядочен. Эдвард что-то рассказывал, но Ноэми глядела на него бездонными очами… и он забыл, кто он, что с ним… потом и вспомнить не мог, что он ей плел… Вряд ли и у девушки осталось в памяти что-нибудь из их беседы, кроме его серых глаз.

На дорожке показался было Алан, но увидев Эдварда с Ноэми, удалился. Юноша был ему благодарен за деликатность, кажется, более, нежели за спасение жизни позавчера. Каких уж тут коней было идти смотреть?!

Стемнело, позвали ужинать. Снова за столом юноша и девушка сидели рядом, и их взгляды красноречиво говорили окружающим о их чувствах. Озабоченный Иегуда порывался подойти к племяннице, но Тигран остановил его, с улыбкой прошептав что-то на ухо. Иудей надолго задумался, наблюдая за молодой парой, затем медленно кивнул другу и тоже грустно улыбнулся.

После ужина, не сговариваясь, Эдвард и Ноэми вернулись в сад, на скамейку. Ночь выдалась звездная, безлунная. Светляки мерцали в листве. Темнота будто освободила чувства от условностей. Пальцы Ноэми как-то незаметно оказались в руке Эдварда. Потом и голова девушки склонилась ему на грудь. Он ощутил тепло ее дыханья сквозь рубашку. Эдварда охватил покой умиротворения. Не хотелось двигаться, думать. Не хотелось даже большей близости. Юноша подумал, что это и есть счастье, и, благодарный, склонился и поцеловал Ноэми куда-то в пушистый висок. Гибкими руками она обвила его шею, и губы их встретились. Сколько так прошло времени, они не знали, должно быть, много.

Нарушил идиллию голос Алана:

— Эд! Поди-ка сюда, пожалуйста!

Сакс разжал объятия, но Ноэми не отпускала его.

— Подожди, милая! — он ласково снял ее руки со своих плеч и поцеловал ладони девушки. — Я ненадолго…

Алан стоял в дверях, опершись спиной о косяк.

Притянув к себе Эдварда, он прошептал:

— Ну зачем тебе это? Чем ты думаешь?! — покрутил пальцем у виска. — Она хорошая девочка, хоть и жидовка, а ты разобьешь ей сердце! Жениться все равно ведь не сможешь! — гэл покачал головой. — Была бы шалава какая, не жалко. Самому потом стыдно будет! Иегуда сидит, нервничает… За гостеприимство злом не платят… Скажи, что нам вставать на рассвете, что обязательно потом встретитесь… Да спори ты какую угодно чушь, и уходи! Уходи быстрее! — Алан развернул друга к ступенькам и подтолкнул.

Эдвард медленно сошел в сад и, опустив голову, побрел к скамейке. Он сознавал, что Алан прав: он увлекся Ноэми, не подумав о том, что будет дальше. Не стоило усугублять проблему, продолжая безнадежный роман. Но мысль, что он сам сейчас разрушит свое счастье, была невыносима.

— Быстрее сказать, и все! — ожесточенно решил страдалец любви и услышал нежный голос:

— Любимый, я здесь!

Для нее, для ее прямого, честного характера, простого сердца все было ясно как Божий день: полюбив, отдать себя до конца, не думая об условностях, не страшась никаких последствий.

Эдвард остановился перед скамейкой, откашлялся и, пытаясь не обращать внимание на манящие руки девушки, сипло проговорил, ломая себя:

— Ноэми! Нам завтра уезжать, вставать с рассветом. Надо ложиться спать. Потом мы еще встретимся… Пойдем, я тебя провожу… — он не закончил.

Руки Ноэми упали сломанными стеблями. Секунду она смотрела на него огромными в полутьме глазами, затем вскочила и опрометью бросилась мимо него к дому. До Эдварда донесся сдавленный всхлип.

— Вот и все! — подумал он. Горя он не ощущал, как в шоке не сразу чувствуешь рану.

Спокойный, как могильная плита, юноша зашел к гэлу, мрачно кивнул в ответ на его испытующий взгляд, и заговорил об отъезде…

У себя Эдвард снял с волос золотой обруч, минуту на него глядел, затем медленно смял пальцами тонкую проволоку и уронил на стол…

Усталость взяла свое, чуть коснувшись головой подушки, он провалился в свой обычный сон, где кто-то умирал. Но ощутив горячее дыхание на лице, сразу проснулся — Ноэми сидела рядом на краю постели.

Взяв его мокрое от слез лицо в ладони, девушка прошептала:

— Я все-все поняла! Но нет нужды меня беречь, пусть лучше я недолго буду счастлива с тобой, чем всю жизнь несчастна без тебя!