Читаем Винг полностью

Сакс прикинул: все это стоило огромных денег. Да, при штурме Акры солдаты грабили при нем купеческие дома с подобными удобствами, рубили и жгли изящную мебель, рвали дорогие ткани на портянки, но одно дело врываться в дом захватчиком, другое — входить желанным гостем. И, поняв, как умно здесь золото служит человеку, Эдвард немного по-иному стал относиться к людям, еще вчера презираемым просто за национальность.

Приглашение на обед застало его еще во власти воспоминаний и размышлений, с ними молодой оруженосец и вошел в трапезную, где собрались вся семья Иегуды бен Элиазида.

И тут былое и думы сразу вышибло из головы сквайра — подойдя, Ноэми склонилась перед ним в изящном реверансе. В ответ он судорожно дернул головой, будто конь, ужаленный оводом. Плавным движением руки девушка пригласила Эдварда за стол, но он замер и молчал, словно проглотив язык. В голове аж звенело от усилий найти нужные слова при полном отсутствии мыслей. Сколько бы еще продлился этот столбняк, один Бог знает… Ноэми с растерянной улыбкой обернулась к родным, но тут подоспевший сзади из коридора Алан выручил великого молчальника, ткнув кулаком под ребра, и обойдя его, заслонил собой. Пока гэл раскланивался и расшаркивался, демонстрируя в вежливой улыбке все свои крепкие, неровные зубы, юноша вспомнил минимум слов, чтобы поздороваться.

Пока друзья шли к столу, Алан шепотом отквалифицировал светскость сакса одним емким словом:

— Пентюх!

Этот комплимент окончательно привел Эдварда в состояние, пригодное к застольному употреблению в качестве собеседника.

Обед прошел непринужденно. Единственный раз Алан мгновенно заморозил улыбки, публично и, по обыкновению, громогласно признавшись в пылкой любви к милой свинине.

Положение спас мудрый Тигран, объяснив запреты в питании разных народов условиями жизни. Своих поросят у семитских кочевых племен, по его словам, никогда не водилось. Где бы они их держали, где брали в пустыне корм для них? А свинина стала запретной после того, как евшие ее при захвате чужих городов воины были поражены болезнями, передающимися через плохо прожаренное мясо. Еврейская кухня в результате таких случаев стала очень осторожной, как в выборе продуктов питания, так и в их приготовлении. Мудрые жрецы древнего времени отразили это в священном Писании в ряде запретов на пищу. Старика выслушали с интересом, и инцидент был, таким образом, исчерпан.

Эдварда Ноэми усадила рядом с собой, ухаживала за ним на протяжении всего обеда, следя, чтобы его тарелка и кубок не пустели. О себе поведала, что недавно приехала из той части Испании, где правят мавры, из Гранады. Мать ее умерла рано, отец в Ноэми души не чаял, под влиянием старого друга Тиграна предоставляя волю гораздо более полную, чем принято обычно для женщин их веры. Исповедуя, по видимости, магометанство, как требовали власти, в душе остался он верен иудейству. Желая, чтобы дочь пожила среди единоверцев, он отпустил ее в гости к своему родному брату Иегуде, кружным, но сравнительно безопасным путем через мусульманскую Африку, а по прибытии она узнала, что скорбная весть из Гранады о кончине отца опередила ее на корабле и она унаследовала на родине громадное состояние банкира гранадских эмиров.

Управлять таким капиталом женщина, конечно, не могла, и Ноэми передала обязанности по нему дяде Иегуде. Сердечных привязанностей, как понял Эдвард, прекрасная еврейка, достигнув восемнадцатилетия, не обрела. Свобода ее здесь, в Триполи, стала еще полней. Девушка ездила верхом, гуляла, где хотела, купалась, и остановить ее было некому. Мрачные старинные обычаи и предрассудки древней веры, диктовавшие женщинам замкнутость, покорность и ограниченность интересов, характерные для гетто, Ноэми, выросшую в просвещенной атмосфере блестящей мусульманской Гранады, привыкшей проводить досуг в волшебных садах Альгамбры, будто и не касались, и дядя, здесь, рядом с войной, постоянно пребывавший в тревоге о безопасности племянницы, смог заставить ее лишь пообещать не выезжать из города без двух телохранителей. Будь она его родной дочерью, старик, может, и нашел бы эффективные методы вразумления своевольной, но Ноэми в любой момент могла взбрыкнуть и уехать на родину, и управление богатством вместе с ней, а этого нагид Иегуда, финансист до мозга костей, допустить не мог. Оставался один выход — срочно муж для непокорной, муж, понимающий пользу объединения капиталов в одних, естественно, Иегудиных, руках.

При всем при этом дядя, по ее словам, абсолютно честный человек и не способен присвоить хотя бы фартинг. Кузен Бенони — отличный малый, но давно женат, и девушка украдкой показала саксу на несколько носатую и усатую массивную супругу кузена на другом конце стола. Женихов же, соответствующих ее представлениям о любви, местного рэбэ о религии и дядиным о выгоде, в Триполи не густо, а точнее — и совсем нет. Поведав все это Эдварду, Ноэми откровенно расхохоталась.

Перейти на страницу:

Похожие книги