— Нет, ваша милость, не могу сейчас! Понимаете, обет дал за исцеление: не поднимать меч против христиан. Еще два года… Исполню, тогда, пожалуй, подумаю…
— Жаль! Барон, конечно, тоже огорчен будет. Он высоко ценит тебя, Эд, даже как-то сказал, что после короля Дика ты — лучший воин в Палестине. Ну, естественно, сразу оговорился, что, дескать, тебе пока ума не хватает, но знаешь его характер: кого-то похвалить ему не легче, чем подарить мешок золота. А Дэн его верный аж перекривился весь, как услышал, что милорд тебя жалует, будто хотел вина выпить и нечаянно уксуса хватанул. Злобится он на тебя… И что вы с ним не поделили?
Сакс в двух словах объяснил истоки неприязни норманна.
Шаррон кивнул в задумчивости:
— Ясно… Думаю, это серьезно… Злопамятный, я его хорошо знаю! Долго у меня на глазах в доверенных у барона ходил. Где какое тайное дело надо провернуть, или подтолкнуть кого-то к нужному решению, там, глядишь, и Дэн. Милорд и шпоры золотые, давно им выслуженные, мне кажется, придерживал, чтобы его в нужном качестве при себе сохранить. И сейчас в Англию послал обстановку выяснить и постараться принцу Джону там подножку подставить, поддержки знати лишить. Он, Дэн, мастер на такие штуки!
Эдварду разговор помог понять, за какие грехи сэр Дэниэл к нему так не расположен. Да ведь он умудрился трижды поставить профессионала высокого класса в дурацкое положение. Такое, конечно, не прощают…
— Чувствую, мессир, — со вздохом сказал он, — вторым, кто скрестит со мной мечи после снятия обета, будет Дэн. А может и не дотерпеть, полезет без очереди.
— Да, очередь! — сообразил Шаррон. — А где твой кровник, фон-барон? Неужто ты из Палестины уехал, оставив его в живых?
— Да, — кивнул сакс, — но и я скоро туда вернусь. Вот только домой съезжу… Мать тяжело болеет, хочу с собой в Святую землю увезти…
Капитан понимающе закивал:
— Ну, да, там же у тебя дружок знаменитый врач, даже, говорят, колдун-чернокнижник, да я в это не верю…
— И кто эту чепуху на хвосте носит? — насторожился Эдвард.
— Кто-то из тамплиеров нашептал на ухо милорду. Их, святош орденских, здесь изрядно развелось. Замки строят: под Тулузой, в Ниме, еще где-то. Золота у них хватает. Впечатление такое, будто не верят попы, что мы долго в Палестине удержимся и вьют себе здесь гнезда.
Сакс попрощался:
— Думаю, к лету опять сюда…
Старик обнял его и сказал:
— Авось, сынок, и увидимся тогда, коли меня воевать не ушлют
Глава тридцать восьмая. Состязание под королевским дубом
Алан, пошатавшись пару дней вместе с Хью по рынкам, купил всем лошадей. Великолепный золотистый шайр очень понравился Эдварду и через пару часов окончательно подчинился тяжелой руке хозяина. Лучники решили не покидать удачливого командира до самого дома и тоже снарядились в дорогу до Атлантики.
Шимон полностью поправился, и нава, простояв у пристани пять дней, пополнив команду опытными моряками, приняв на борт трех мечников- швейцарцев, опытных и в стрельбе из арбалета — в охрану, покинула порт и пошла на юго-запад, к берегам Каталонии. Дождавшись, пока парус судна превратился в далекое белое пятнышко на синем холодном фоне зимнего моря, сакс направил коня в узкие припортовые улочки. Сзади застучали подковы еще пяти верховых и двух вьючных лошадей.
Ледяной мистраль крутил пыль на дороге, идущей вокруг залива Бер и дальше на Арль. Настроение у Эдварда тоже было зимним. Болела голова, нудный свист ветра наводил тоску. Рыцарь постарался взять себя в руки, махнул Алану, чтобы пристроился рядом, и стал вместе с ним обсуждать дальнейший маршрут.
До Сен-Мало было около ста лье. Происшествий, достойных описания, в пути не случилось. Кресты на одежде, охранявшие возвращающихся домой пилигримов, заставляли встречных рыцарей, а их было предостаточно и с отрядами, уважительно склонять копья, салютуя героям Палестины. Разбойники же, злодеяния которых неоднократно живописали им на постоялых дворах, так и не обнаружили себя, не рискуя, видимо, схваткой с шестью опытными воинами.
За две недели, как и рассчитывали, путешественники пересекли Анжуйские владения, затем, наняв за приличную случаю сумму корабль, за сутки переправились через Ла-Манш, и пристали в Портсмуте. Эдвард вернулся на родину после двухлетнего отсутствия.
Когда с холмов Саут-Даунс перед ним открылся мягкий зимний пейзаж южной Англии с пятнами вечнозеленых растений на усыпанной палыми листьями земле, с клочьями тумана в лощинах, он вспомнил зной Святой земли, и у него защемило сердце. За спиной завистливо вздохнул Алан. До его любимой Шотландии было еще далеко, и кто бы сказал, когда ему суждено ее увидеть.
Маленький отряд еще уменьшился — один из лучников свернул в сторону Саутгемптона и дальше на Шерборн, откуда был родом. Из Лондона двое других собирались в Ипсуич. Хью должен был сопроводить Эдварда и Алана до Грейлстоуна и затем отправиться в свой Гримсби.