Виктор Вавич

- Смерз в ноги, страшное дело! - Он соскочил с саней и побежал рядом. - Стой, извозчик, - крикнул Израиль. - Имеешь рубль. - Он ткнул извозчику монету в мерзлую рукавицу и побежал на тротуар.

Тая кивала головой в платочке, Израиль снял котелок и похлопал им по руке на отлете, в воздухе, а волосы дыбом стояли на голове, как вторая шапка.

Тая глядела в колени и счастливо молчала. И все стоял в ушах, все дышал в груди мотив, и казалось, что не там едут, где едут, и не туда приедут.

- Не проехали мы? А? - крикнула Груня, и Тая вздрогнула. Мимо их окон ехали, и красным светом чуть веяло от маминого окна.

Груня наспех совалась в кошелек.

- Беги, беги, - говорила Тайке.

Скрипнул снег, взвизгнула мерзлая калитка и звонко хлопнула за Таей. Не раздеваясь, мерзлыми пальцами звякала ламповым стеклом и слышала, как зашевелилась, заскрипела кровать под старухой. Рявкнул пес, взвизгнул - видно, Груня кинула снегом, - и лампа, жмурясь, трещала, а Груня уже вмахнулась в комнату, и Тайка успела кивнуть на дверь. Как была, не скинув шубы, двинула морозная Груня и с широкого шага стала на колени у изголовья кровати.

- Пришла я и пришла, - говорила, запыхавшись, Груня и ловила старухину руку, наугад, на память, в красной полутьме лампады. - Груня я, Груня. Викторова Груня, - и жала жарко бесчувственную руку. Поцелуем давила и все говорила: - Груня я, Груня, Викторова Аграфена.

- Дай глянуть-то... поди, милая, сюда, - и старуха здоровой рукой гребла Груню за мокрую шапку к себе и целилась попасть губами в губы.

Жаркое-жаркое тянула к себе старуха. Она не видела лица, только чуяла дыхание, жаркое, громкое, и плотными губами придавила Груня старушечьи губы и закрыла глаза на секунду... И больше нельзя было, и оторвались, чтобы не отошло назад, оторвались, так и не видевши друг друга.

На пороге стояла Тая с лампой.

- Не надо, не неси, Бог с ней... глаза режет, - сказала старуха. Слабо махнула рукой и устало бросила ее поверх одеяла.

Груня хотела подняться.

- Стой! - шепотом сказала старуха. - Стой, стой!.. Возьми руку мою правую... возьми, возьми, я не могу. Сложи пальцы, так. И перекрести себя. И Вите передай. Так и люби, как любишь. Иди... старика приласкай. Бедный он...

Груня встала. Три раза перекрестилась на образ, вышла и тихонько заперла двери.

Маруся

- НУ-С, довольно возиться, - сказал басок.

И перед Башкиным резкими зелеными углами стал стол. Жандарм тряхнул его за плечо.

- Довольно-с истерик! - назидательно, хмуро сказал полковник. - Говорите дело. Ну-с! - уже крикнул полковник. Кивнул жандармам.

Они, звеня шпорами, вышли вон.

- Эс и эс? Ну? Нечего бабу разыгрывать! - полковник поднялся. - Встать! - крикнул он Башкину в лицо.

И Башкин не знал, какая сила подняла его, и он встал.

- Довольно дурака валять! - крикнул полковник. Офицер тоже стоял, он злыми, обиженными глазами глядел на Башкина.

- Вам сейчас, как честному человеку, предлагают помогать работе государства. Понял? - И полковник вонзил глаза в Башкина, в самые зрачки, вонзил и пригвоздил на миг. - А то, знаешь?

И метнулась искра, и замутилось холодом внутри у Башкина. Острым холодом взвилось под темя. И прошла, продышала секунда.

- Так вот, - тише сказал полковник, - готовы вы содействовать общественному порядку или противодействовать?

- Да... - едва скользнул голосом Башкин.

- Что - да? - и полковник уперся в глаза. - Содействовать?

- Да, - мотнул головой Башкин.

Полковник сел. Офицер тоже сел и что-то мазнул карандашом на бумаге.

- Если да, - продолжал полковник (он все еще держал глазами Башкина), - если да, так содействовать надо не как-нибудь, как вам там вздумается, а так, чтобы это было в соответствии... с видами и действиями... Не выдумывать мне дурацких дел! - вдруг снова встал и заорал полковник. - Шерлоков мне не разыгрывать, чтобы десятки вытравливать! А дело... Дело! Понятно? Садитесь. Башкин стоял.

- Зря денег я кидать не стану! - жиганул глазом полковник. - А теперь марш в камеру! Завтра ротмистр все объяснит. В его распоряжение.

Полковник встал из-за стола и простукал каблуками в боковую дверь.

Офицер встал.

- Отправляйтесь! - сказал он строгим голосом. - И пожалуйста мне без фокусов... - он постучал перстнем по столу, - без этих сеансов!

Офицер больше не взглянул на Башкина. Он свернул бумаги трубкой и вышел в коридор.

- В камеру! - крикнул жандарм с порога.

Башкин встрепенулся: "К себе, скорее к себе. Туда, в камеру, в камерку мою, скорей!" И он чуть не бежал по коридору впереди служителя.