Виктор Суворов: исповедь перебежчика

— Приходим, а нам говорят: «Да не сопромат сегодня, а анатомия пингвина», но мы к этому не готовы — плана-то никакого нет.

«Какой же должна быть нелюбовь к режиму, если поставленные перед выбором между Гитлером и Сталиным советские люди выбирали немецкого фюрера — вот что страшно!»

— Почему немцы не взяли Москву?

— Прежде всего потому, что Германия была к войне не готова.

— Не готова?

— Конечно. Спроси любого футбольного тренера, какая из двух команд, которые сегодня играли, готова, а какая нет: он ответит тебе, что закончился матч со счетом 5:0 — все! Гитлер покончил жизнь самоубийством — готов оказался, да? Ну, давай за язык тебя потяну, и ты это подтвердишь.

— Почему же они не вошли в Москву, на подступах к которой стояли? Сколько там оставалось? Семнадцать километров до городской черты и двадцать семь — до Кремля.

— До Москвы немцы на последнем дошли издыхании, все ресурсы растратив. Ну, смотри: у нас двадцать пять тысяч танков, а у них — лишь три тысячи, у нас танки с противоснарядным бронированием имеются, а у них нет, мы на дизелях, а родина Рудольфа Дизеля всю войну — без. У нас штурмовики есть бронированные, — мало, но есть! — а у них ни одного, у нас на Т-34 стоит пушка (по баллистике — как дивизионная), а у них или обрубок, или тридцать семь миллиметров: это же ужас полный! Да если бы немцы были готовы к войне, завершили бы ее где-нибудь в районе Владивостока, и как это они готовы, если всерьез рассчитывали: за три месяца все захватим. Я говорю: постойте. Ну, вошли бы в Москву. Опыт уже есть — брал ее Бонапарт, а дальше-то что?

— Велика Россия…

— и отступать есть куда.

— Завязнуть — раз плюнуть.

— Это ведь разные вещи: захватить Афганистан и подчинить. Вот мы с Таней были недавно в Соединенных Штатах Америки. За океаном нашего брата полно: и евреи, и русские, — интернационал, словом, и у них там свои телеканалы, радио — ну, не мне тебе это рассказывать. В общем, когда американцы только в Афганистан вошли, меня пригласили на телемост и какой-то дядя (он уже шесть месяцев живет в США — щирый такой американец!) мне говорит: «Вот мы, американцы, захватили этот Афганистан за три дня, а вы, русские, воевали там десять лет — и что?». Я плечами пожал: «Вы, американцы — да, но мы тоже Кабул за пару дней захватили, это точно: никто не успел пикнуть, тем не менее, встретимся в эфире лет через пять, когда начнут звездно-полосатые гробики сюда привозить, — тогда и продолжим беседу». Захватить страну — это одно, а контролировать — совершенно другое.

— Немцы могли взять Москву?

— Разумеется.

— Предположим, это произошло — в результате что-то бы изменилось?

— В конечном счете, это был бы очень длительный Афганистан, Ирак — что-то такое, а что касается того, могли они или нет контролировать нашего брата на оккупированной территории. Как-то нашел я протокол допроса Михаила Федоровича Лукина — генерал-лейтенанта, командующего 16-й армией. Выдвигались они из Забайкалья в район Шепетовки, до конца еще не разгрузились, дивизии двинули туда, батальоны сюда.

— Затыкать дыры, да?

— Ну, конечно, а потом их бросили в Белоруссию и в район Смоленска. По сути, попав в окружение, Лукин спас Москву, потому что это был мощный очаг сопротивления. Если бы они сразу сдались, Гитлер быстрее бы устремился к столице, но оттого, что этот котел держался, у него не было сил продвигаться вперед. Потом Лукина в очень тяжелом состоянии привезли в немецкий офицерский госпиталь. На соловьевской переправе, когда наши войска бежали, а он их удерживал, ему отдавили ногу — началась гангрена, и ногу отрезали. Он герой, который Москву, повторяю, спас, так вот, в протоколе его допроса такая фраза мелькает: «Дайте русскому мужику землю — и он ваш». Человек — патриот и все прочее, но внутри он мужик, поэтому знает, что коллективизация — это было неправильно, и советует немцам: «Вы только дайте, и все — победите.».

— Действительно победили бы?

— Если бы были умными, могли бы вполне, потому что народ был озлоблен, но ума не хватило. Есть в Питере такой режиссер Виктор Правдюк — он сделал фильм о Вяземском окружении. Октябрь сорок первого, и он показывает: «Вот идут наши солдаты. Посмотрите, как они улыбаются! В плен сдаются.»

— …радостно…

— «Да, и обратите на их шинели внимание — новенькие, негрязные: значит, не кормили они вшей в окопах». Сразу, как привозили на фронт, сдавались.

— …миллионами…

— Четыре миллиона, сэр. Четыре!

— Почему же все-таки мужики наши так массово поначалу переходили на сторону немцев?