Виктор Суворов: исповедь перебежчика

Гитлер примерно так выразился: мы нападаем на Советский Союз только лишь для того, чтобы предотвратить его могучий удар, мы бьем первыми, и это наш единственный шанс выжить. Ну, во-первых, воспользоваться этим шансом ему так и не удалось — он покончил с собой, а во-вторых, живя в Советском Союзе, о существовании подобного обращения я знать не мог. Вопрос, правда, в другом: почему же мы никогда этого не опровергали? Любая наша пропаганда, любые мемуары, любые учебники — все, что угодно, должны были начинаться с этого гитлеровского заявления: 22 июня 1941 года, мол, фюрер обратился к нации и произнес такие-то вещи. Он, в частности, утверждал, что столько-то советских дивизий было сосредоточено на границе, но Гитлер врал — этого не было! Он заявил, что наши аэродромы были к границе придвинуты, — ложь! Он объявил, что. — ну и так далее.

— Кто же на кого 22 июня напал?

— Ну, ясно кто — Германия на Советский Союз.

— То есть все-таки не наоборот…

— Знаешь, есть историк такой — Марк Солонин: он мой хороший друг и живет в Самаре — в городе, где я встретил свою ненаглядную Татьяночку. Я часто ему звоню — мы в полном контакте, так он пошел дальше и написал книгу «23 июня 1941 года». Марк считает (при этом опирается на документы), что советское нападение готовилось на 23 июня.

— Гитлер, таким образом, Сталина опередил всего лишь на день?

— С Солониным я не во всем согласен, но он приводит документальные доказательства и факты, которые свидетельствуют, что наше вторжение планировалось осуществить не 6 июля, а даже ближе — 23 июня. Я же нигде ничего не доказываю — даю только аргументы без особых каких-то подтверждений (как говорится: «Чую, что литр, а доказать не могу»).

— Сенсационные документы до сих пор где-то в архивах хранятся или они уничтожены?

— Дело в том, что я не историк, а все-таки какой-никакой разведчик. Мне сразу же объяснили: все, что от нас прячут, тебе никогда не покажут — ине старайся, туда не лезь. У тебя своя голова на плечах: попытайся это или выкрасть, или, если не можешь умыкнуть, вычислить.

— Оно, значит, есть?

— Конечно — ведь как было с пактом Молотова — Риббентропа? Твердили же: «Нету! Нету! Нету!» — а потом вдруг нашли. Или давай так: мы не имеем бумаг, но я тебе покажу документ. Вот смотри: иду я как-то по городу Нью-Йорку и вижу — продается краткий русско-немецкий разговорник для бойца и младшего командира. Вот он (Показывает.) — подписан к печати 29 мая сорок первого года. Москва. Фабрика Скворцова-Степанова.

— Тираж не указан?

— Нет, но я находил свидетельства, что шесть миллионов шарахнули, к тому же экземпляр это майский, а потом, 6 июня, дополнительно эти книжечки стали печатать в Киеве, Минске, Риге, Одессе. Фразы — ну просто загляденье: пишут, как по-немецки сказать «Стой!», «Сдавайся!», «Шагом марш!», «Скорее!», «Ваша фамилия?», «Какой роты?». Ну вот хотя бы это: «Немедленно доставить оружие на площадь», «Немедленно собрать жителей для исправления дороги (моста)».

— Явно не оборонительная тактика, правда?

— «Где кузнец?», «Собрать и доставить сюда столько-то голов лошадей. Будет заплачено». Рублями, видимо.

— Ну и ну…

— «Где бензин?», «Где гараж?», «Сколько машин?», «Где бургомистр?» — вот, читай!

— В СССР бургомистров-то не было…

— Откуда все это, если у нас великая отечественная война, зачем нам знать, «Где ратуша?»,

но самый класс, конечно, две верхние фразы — можешь их зачитать.

— «Вам нечего бояться! Скоро придет Красная Армия!».

— Ну вот и все!

«Мы на восток еле ноги уносим, а Тимошенко впереди?»

— И снова цитирую Виктора Суворова: «Ледокол» появился потому, что я изначально не верил в нашу глупость — с ранней юности не верил, — и если выразить все мои книги о войне одной фразой, то вот она: «Мы не дураки!». Я это знал и потому ответы на загадки сорок первого года искал гдеугодно, только не на навозном поле глупости.