Виашерон 4. Возвращение Безмолвного, Том I

- Как же так? Вы победили столько врагов… и до сих пор боитесь? — всё ещё не веря, спросил я.

— Я скажу тебе больше, лисёнок. Я боялся каждый раз, когда брал в руки оружие и делал шаг навстречу опасности. Страх — это не твой враг. Это твой величайший союзник. Именно он напоминает, что ты смертен, но также, что несмотря на это ты делаешь что-то важное со своей жизнью. Кто, по-твоему, более достойный человек? Тот, кто не испытывал страх ни разу в своей жизни? Или тот, кто взглянул страху в глаза и всё равно сделал то, что должно? Вот, что такое храбрость. Так учил меня Сир Барретт.

Родрик положил руку на моё плечо и пробрал своим взглядом.

- Я знаю, что на той мельнице засело четыре бессердечных сукиных сына. Они с лёгкостью воткнут мне в спину нож, если некому будет прикрыть её. Можно сразить вражеского генерала на поле боя, обрести бессмертную славу, а потом подавиться овсянкой и задохнуться. Величайшие бойцы мрут так же легко, как и самые простые пехотинцы. Я боюсь погибнуть здесь и сейчас. Однако я пойду туда, потому что таково моё решение. Потому что таково моё призвание. Потому что такова наша работа, лисёнок. Мы встаём против бури. Я верю в тебя. Я знаю, что ты справишься.”

Паладин выдержал паузу.

“Услышь меня, Фурия. Тебе не занимать отваги. Я верю в тебя! Я знаю, что ты справишься.”

Эти слова вызвали яркую картину в голову девушки. Воспоминание из её детства. Отец не дожил до её успехов в спорте, но он был рядом, когда она начинала. Когда пришла к нему накануне мелкого районного соревнования. Как делилась с ним своими страхами и переживаниями. Рассказывала про соперниц, которые занимались гораздо дольше её и выглядели монументально. По крайней мере так казалось ей в тот день. Он выслушал её, не перебивая.

“Это нормально, что тебе страшно. Зато взгляни на это с другой стороны. Значит, тебе не всё равно. Значит, тебе важно то, чем ты занимаешься. Я вижу какой усталой, но какой довольной ты приходишь с тренировок. Найти своё призвание — дорогого стоит в этой жизни. Я верю в тебя, Аврора. Ты справишься! Я знаю, что завтра ты порвёшь их всех!”

Фурия шмыгнула носом и, стянув с головы шлем, вытерла тыльной стороной перчатки подозрительную влагу с лица.

На следующий день она заняла четвёртое место. Даже не расстроилась. Тот миг, когда она преодолела себя и вышла к скамье оказался слаще любой победы. Отец так орал, так болел за неё, что сорвал голос и ещё два дня шипел, чем очень веселил и её, и маму.

Глубоко вздохнув, орчанка поднялась и нацепила вместилище Ансельма обратно.

Лучшая работа в мире, да, Ансельм?

“Лучшая работа в мире.” — предельно серьёзно подтвердил паладин.

Пошли надерём задницу этому блохастому ублюдку.

* * *

Глаза Брелларка застилала алая пелена. Его снедал голод, но не физический, а духовный. Лейтенанту уничтоженного Племени Рогатого Черепа хотелось отомстить. Не важно кому. Всему свету. Кому угодно. Кто-то должен был заплатить за его унижения.

После того, как раненный и истощённый он случайно набрёл на пещеру, где тогда ещё проживало племя хобгоблинов, багбир собирался подороже продать свою жизнь. Однако часовые, державшие его на прицеле дюжины луков, по команде своего вождя опустили оружие. Вперёд выступила она — проклятая старуха Кесма. Предложила ему ночлег и еду за верную службу.

Ещё месяц назад горделивый Брелларк бы отказался, но изгнание заставило его пересмотреть свои взгляды на мир. Озвученная цена больше не казалась ему такой уж огромной за возможность спать в тепле и сытости. В конце концов, он всегда может залечить свои раны, отъесться и свернуть ей шею, перехватив контроль над тупыми хобгоблинами.

И он уснул возле костра.

А пробудился рабом.