Везде, но только здесь

Всплеск. Потом снова тишина. Тело свободно погружается в воду. Из-под толщи воды то, что наверху, кажется лишь переливающимся блестящим упругим покрывалом поверхности, сквозь которое не прорваться никому кроме лучей солнца. Здесь воздух был спрятан в неизмеримом пространстве, в жабрах рыб, в водорослях и других существах подводного мира. Можно было только дышать воздухом, наполняющим тело, и чувствовать движения течений, которые шевелили листья, раскачивали ветви кораллов и разбрасывали дрожь по телу. Тишина была самодостаточна, она была дирижером косяков серебристых рыб, петлявших между камней. Она расправляла солнечные лучи и распыляла их равномерно по колеблющемуся пейзажу под руками. Все было не от мира сего, и оттого еще более приятным. Здесь хотелось существовать, а не просто жить.

Под вечер Арт все же вышел пройтись с Катей. Было холодно, она постоянно повторяла это, несмотря на все старания Арта ее согреть. Было решено пойти к ней и немного погреться за чашкой чая. К себе Арт ее пускать не хотел, даже после нескольких месяцев отношений. Он не был уверен, что тем, что он пустит ее в свой дом, но сам перед собой его не осквернит. Арт не хотел доверять до конца Кате, возможно, по одной вполне читаемой для Арта причине. Она была его плечом, помощником и советчиком. Но он мог не прийти к ней на помощь, мог не совершать для нее подвигов, мог слушать ее невнимательно – он не любил ее.

Они зашли в Катин подъезд и стали подниматься по лестнице. Второй этаж, шестой, седьмой.

– Стой, давай передохнем немного? – Катя, шедшая перед Артом, остановилась, обернулась. Ее лицо плохо освещалось в свете лампочки где-то на пролет выше.

– Да, давай, конечно. – Он немного летал в своих мыслях, но все равно старался присутствовать или хотя бы делать видимость присутствия, чтобы Катя не обижалась.

Она расстегнула куртку и села на ступеньки. Поправила волосы, что-то переложила из кармана в карман.

– С тобой все хорошо? – Катя посмотрела немного вскользь, хотя могла бросить и прямой взгляд, чтобы не задеть внутреннего беспокойства Арта.

Две тени фигур метнулись в свете вкрученной неверной рукой лампочки.

Катя пыталась нащупать в кармане что-то невнятное и ухватиться.

Кто-то ниже вышел из квартиры, гремя ключами, и вызвал лифт.

Арт пытался успокоить себя игрой гитары в мыслях.

Струны мягко скользили и беззвучно уплывали.

Не получалось даже просто прямо смотреть.

Отводить взгляд, рассыпаться и плыть.

Катя ухватилась за ступеньку.

Она холодная, пробирает.

Словно выкрутили лампу.

Пошел быстрый снег.

Расплывается мир.

Мировоззрение.

Изобилие.

Убыток.

Ничего.

– Да, все в порядке. Я просто немного задумчивый и уставший после киноночи.

– Киноночи? Ты мне не рассказывал про нее. – Катя распрямилась и отпустила ступеньку. Прядь вольготно разлилась по плечу.

– Я ходил с ребятами. Влада, Макс, Сенил, ты их знаешь. Почти всех, кроме Влады.

– Ну, без нее я ничего не теряю, ты сам говорил, у нее ветер в голове. – В полутьме Катя достала, кажется, черную ручку и принялась что-то рисовать на стене.

– Не посветишь? – Снег за окном замедлился, хлопья можно было разглядеть.

– Да, да, конечно. – " Только гони прочь отрешенность, смотри на нее".

Арт подсел ближе и включил фонарик на телефоне. Катя задумчиво рисовала розу, но всем своим видом пыталась дать понять, что она легкомысленна и беззаботна. Ее выдавали глубинные мышцы, которые делали все вдумчиво и кропотливо.

– Нарисуй тоже розу. – Вскинутый взгляд.

– Но я не умею рисовать цветы.

– А ты попробуй, и оно само получится, правда.

– Моя роза будет ужасна по сравнению с твоей.

– Ничего страшного. – " Она всегда будет для меня лучше моей собственной", в мыслях Кати.

– Хорошо, так уж и быть, я попробую. – Арт взял предложенную ручку и неуверенно сделал первую кривую линию. Потом он все же положил ручку, выключил фонарик на телефоне и начал искать картинки роз. Арт выбрал не до конца распустившуюся с нежными полупрозрачными лепестками. Ее кривоватый футуристичный черно-белый портрет скоро появился на стене. Рядом распустилась изящная роза Кати. Арту казалось,

что она горделиво оправляла свои лепестки и свысока смотрела на цветок Арта.